10.08.2022

Казимера Иллакович. К 100-летию со дня рождения

Сколько лет должен прожить поэт, чтобы его стихи — даже самые «крамольные» — были опубликованы? Восемьдесят? Девяносто? Казимера Иллакович прожила больше девяноста лет и скончалась в 1983 году, но ее стихи о Катыни, написанные в 1943-м, могли быть опубликованы в Польше лишь после ее смерти, да и то не сразу.

А жила она долго. Пережила восточного «деспота», который «сердился» на ее народ (Ахматова назвала этого деспота «падишахом»). Пережила свою опалу: до 1954 года ей (как и Ахматовой тогда) не разрешалось публиковать стихи. Только переводы. Она и переводила, благо языков знала много. С английского, немецкого, венгерского, румынского. Перевела она и «Анну Каренину». Этот перевод, изданный в 1953-м, переиздавался потом раз двадцать и худо-бедно, но кормил ее. Русский язык Иллакович знала в совершенстве, это один из языков ее детства.

Родилась она в Вильно. Рано осиротевшую, ее взяла на воспитание одинокая богатая помещица-полька. Поместье было близ Двинска (нынешнего Даугавпилса), на западной окраине тогдашней Витебской губернии, на стыке латышских, литовских и белорусских земель. Здесь прошли детство и отрочество Иллакович. Она получила прекрасное домашнее образование, выезжала с приемной матерью за границу, училась в пансионах Фрайбурга и Женевы, в колледже для иностранок в Оксфорде.

Первая книга стихов вышла в 1912 году в Кракове, где Иллакович тогда училась в университете. В творчестве Иллакович 1910-х годов можно проследить смену двух художественных эпох. Например, в стихотворении «Снег», открывающем эту публикацию, где метафора «душа — снежный покров», метафора, целиком принадлежащая уходящему символизму, развернута поэтом в поразительный по точности и реалистичности зимний пейзаж, в котором чувствуется даже воздух — прозрачный и чуть морозный.

Начиная с книги «Коляды польского горя» (1917), постоянное место в ее творчестве займет религиозная лирика.

Есть в поэзии Иллакович откровение первоначального христианства, откровение действительно братской любви ко всем людям, в том числе или даже прежде всего к враждующим с нами и ненавидящим нас. Если пацифисты борются за мир без войны, то Иллакович борется за нечто еще более «невозможное»: за мир без ненависти.

«Кто спасет от них, кто им даст спасенье?» — вопрошает она в стихотворении 1914 года, говоря об уланах и драгунах русской армии, но также обо всех солдатах всех армий, обо всех гибнущих и губящих.

В стихотворении, написанном тридцать лет спустя, в канун 1944 года, так предстает вся Европа, вся земля: «гибнущая и грозящая смертью... жаждущая... за кровь братьев новой крови братьев».

Поэт XX века, Иллакович выразила ужас братоубийственной бойни обеих мировых войн этого века.

Но еще более ужасает ее гражданская война — смертельная борьба двух частей разорвавшейся надвое нации.

Дважды в жизни она оказывалась очевидцем гражданской войны. Первый раз в России, в 1917—1918. (Она жила тогда в Петрограде, работала корректором в типографии, в Петрограде вышли ее книги «Три струны» и «Коляды польского горя».)

И второй раз в Польше, в 1947—1948. Эта гражданская война как бы таилась, тлела, будто низовой пожар. Но люди — с обеих сторон — гибли.

Иллакович сострадает и тем и другим. Она рада бы погибнуть сама, сама истечь кровью «вместо них», лишь бы «не было резни между ними». «Пусть меня бы пронзили!» — восклицает она, готовая принять муку за людей, как Христос (помните рассказ Евангелия от Иоанна о том, как «один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода»?). Она сострадает тем и другим, но и проклинает тех и других, их взаимную ненависть. Она — ни с теми, ни с другими. «Нет мне места на земле в наше время...» — этим и начинается стихотворение.

Это стихотворение 1948 года, и более раннее — «Стихи на новый 1944 год», и еще одно тех же лет — «Я уйду от земли нелюдской», — конечно же, напомнят русскому читателю Цветаеву, цветаевские строки из цикла о Чехии 1939 года, цветаевское «В Бедламе нелюдей / Отказываюсь — жить». Совпадение — не единственное, их можно найти гораздо больше.

Но не в этих совпадениях и сопоставлениях (с Цветаевой ли, с Ахматовой ли) — главное. Главное — увидеть и услышать в Иллакович ее индивидуальное, уникальное, неповторимое. С ее «шероховатостью», которую она сама подчеркивала (один из циклов лирики она так и назвала: «Шероховатые стихи»). С ее приблизительной и с годами все более приблизительной рифмой. С ее прихотливым стихом, с почти произвольно меняющимся числом слогов и ударений, с ее «сверхдлинной» иногда строкой. В публикуемых переводах именно это неповторимое, не похожее на все, к чему мы привыкли, бережно донесено.

 

Опубликовано в журнале «Иностранная литература», №4, 1992

При копировании материалов необходимо указать следующее:
Источник: Британишский В. Казимера Иллакович. К 100-летию со дня рождения // Читальный зал, polskayaliteratura.eu, 2022

Примечания

    Смотри также:

    Loading...