Казимеж Вежинский
Весной 1978 года был привезен в Варшаву и перезахоронен на варшавском кладбище Повонзки прах Казимежа Вежинского. Вежинский умер в 1969-м в Лондоне, последние тридцать лет жизни провел в эмиграции.
А первая его книга вышла в Варшаве в 1919-м, мгновенно была распродана, тут же вышло второе издание, третье. Книга называлась «Весна и вино» и была полна, как вспоминала много лет спустя Мария Домбровская, «одной только радостью существования».
Между тем молодой Вежинский yжe воевал в Польских легионах, был в русском плену, бежал из лагеря военнопленных, добрался до Киева, летом 1918-го пробрался в Варшаву. В ноябре 1918-го Варшава была провозглашена столицей возродившегося государства и сразу же любимцами столицы стала великолепная пятерка молодых поэтов: Тувим, Ивашкевич, Слонимский, Лехонь, Вежинский, назвавших себя группой «Скамандр» и начавших издавать свой журнал «Скамандр». Скамандр — река, протекавшая близ древней Трои, но молодые скамандриты думали о современности. Эйфории варшавян в первые недели, месяцы, годы независимости отвечали напор и оптимизм новых поэтов. Они надолго утвердились на польском Парнасе. Вежинский в 36-м получает Государственную премию по литературе, в 38-м его выбирают в Польскую академию литературы.
В сентябре 1939-го началась Вторая мировая война. Судьбы поэтов «Скамандра» складываются по-разному. Ивашкевич остается в Польше, Слонимский едет в Париж, потом в Лондон, Тувим с Лехонем и вслед за ними Вежинский после крушения Франции добрались через Португалию до Рио-де-Жанейро, оттуда — в Нью-Йорк. По окончании воины Тувим и Слонимский возвращаются в Польшу; Лехонь и Вежинский, не приняв новую действительность, предпочли стать эмигрантами. Лехоня эмиграция убила, Вежинского — обновила.
«Обновлением» стали для Вежинского, как он вспоминает, его новые стихи первых послевоенных лет. «Я отдавал себе отчет, — пишет он, — что принадлежу к счастливцам, свобода которых недосягаема ни для какого террора. У меня было в распоряжении слово, вещь более долговечная, чем правящие режимы». В другом мемуарном эссе он высказывается еще определеннее: «С язвительным удовольствием я осознавал, что пишу вопреки мрачнейшей сталинской реакции, царящей в Польше, и с некоторым страхом понимал, что могу пользоваться сколько хочу счастьем писать все, что мне вздумается».
Конечно же, Вежинский тосковал о Польше. В 1964-м он перебрался в Европу, поближе к Польше. В 65-м раздумывал о возможности поехать в Варшаву на похороны Марии Домбровской. В 66-м подготовил книгу избранных стихотворений послевоенных лет для польского издательства; книга вышла лишь в 72-м , когда его уже не было в живых. Десятки стихотворений Вежинского могли появиться в Польше лишь после 1989 года.
Среди них — стихотворение «Некролог». Многие близкие поэта погибли или в Варшаве в дни восстания, или в Майданеке, или были сосланы далеко на восток. Но он говорит обо всех погибших — поляках и неполяках; в этом стихотворении конца 60-x он подводит кошмарный итог кошмарного века.
Вежинский перешагнул рубеж середины века и стал поэтом для читателей следующих поколений. Ради этого он должен был перешагнуть через себя: «Я отбросил давние формы, которыми владел, тянуло меня только к трудным новым. Особенно захватили меня ритмы, разнообразия и упоительной силы которых я не предчувствовал. Прежде я держался регулярной строфы, теперь я вышел за ее границы». В послевоенной поэзии Вeжинского роль свободного стиха, верлибра, росла от книги к книге, в последних его книгах верлибр преобладает.
