«Конрад Валленрод»
Даже наилучшие переводы стихов дают лишь общее, более или менее отдаленное, представление о подлиннике
«Конрад Валленрод», созданный ровно сто лет тому назад, полностью переведен на русский язык, помнится, дважды, если не трижды. Ни одного из этих переводов нельзя дочитать. В лучшем случае — все стерто, сплющено, лишено энергии, силы, остроты, глубины. В худшем — просто переврано, искажено, обессмыслено. О стихе же и говорить нечего. «Валленрод» написан тем божественно прозрачным стихом, какой видим в лучших созданиях Пушкина, в «Полтаве», в «Для берегов отчизны дальней». Недаром Пушкин стал переводить поэму Мицкевича тотчас, как она была кончена. Но он перевел только тридцать девять начальных стихов
Мне бы хотелось рассказать о «Конраде Валленроде». Но чтобы дальнейшие слова мои были понятны, пожалуй, не лишним будет вкратце передать его содержание. Для одних это будет напоминанием, для других (может быть, и для большинства) — ознакомлением.
Но прежде — несколько слов о плане поэмы. «Города и годы»,роман советского писателя Федина, многих читателей и критиков удивил своим построением
*
Сто лет минуло, как тевтон
В крови неверных окупался.
XIV век. В один из набегов на Литву немцы увели в плен мальчика, которому дали имя Вальтера Альфа. Мальчик вырос у них, но такой же пленный, бродячий певец Гальбан научил его тайной любви к родине и ненависти к немцам. Выросши, Вальтер Альф, вместе с Гальбаном, во время одного из набегов перешел на сторону литовского князя Кейстута. Альдона, дочь Кейстута, полюбила Альфа и вышла за него замуж. «Вальтер любил жену, но был благороден душой, — говорит Мицкевич. — Он не обрел счастия в семье, ибо счастия не имела родина». И он нашел способ погубить крестоносцев. Он покидает жену, скитается по Европе, воюет с испанцами против мавров, потом убивает рыцаря Валленрода и под его именем вступает в Тевтонский орден, непрестанно враждующий с Литвою. В течение многих лет живет он среди недругов, стараясь приобрести их любовь и доверие. В 1391 году его выбирают Великим Магистром Ордена — и он получает возможность осуществить свой коварный замысел. Валленрод предпринимает новый поход на Литву, но предательски ведет дело к тому, что возвращается из похода, потеряв всю армию, обоз и казну. Могуществу Ордена нанесен первый, но решительный удар. Измена Валленрода раскрывается, он гибнет, но, погибая, торжествует победу и освобождение родины.
*
«Конрад Валленрод» написан во время вынужденных скитаний Мицкевича по России. Поэма издана в 1828 г., в Петербурге. Журнал «Телеграф» вскоре после ее выхода писал, что вследствие молчания Гете и смерти Байрона Мицкевич становится первым поэтом не только в Польше, но и во всей Европе...
Зато в Польше поняли сразу, что под угнетенной Литвой надобно понимать Польшу, под Орденом же — Россию. Поэма была призывом к патриотизму и мщению. В Европе ее так и поняли. В предисловии к французскому переводу поэмы читаем: «"Конрад Валленрод" — пророчество о грядущих бедствиях, начертанное на стенах Кремля»
Сейчас, читая поэму Мицкевича, мы можем оставить в стороне русско-польские отношения той поры. «Спор славян между собою», истинно мучительный для обеих сторон, — сейчас как бы разрешен или временно потерял свою остроту
Патриотизм как основной двигатель поэмы, конечно, не мог и не сможет вызвать ни в ком возражений или упреков. Мицкевич любил свою родину безгранично. Тут его правота неоспорима. Но воспетый им в лице Валленрода принцип предательства и коварства вызвал возражения очень скоро.
Общеизвестно, что в Польше конца двадцатых годов «Конрад Валленрод» сделался, по выражению историка Мохнацкого, «руководством для заговорщиков»
Вскоре, однако, пылкая критика первая стала порицать основную идею поэмы. Она показалась морально недопустимой. В печати и в политических кругах отчетливо прозвучал лозунг: «Долой валленродизм!». Другой замечательный польский поэт, Красинский, в драматической поэме «Иридион» поставил ту же проблему, что и Мицкевич, но разрешил ее в обратном смысле
*
Но был ли сам Мицкевич вполне, до конца «валленродистом»? И да, и нет.
Конрад Валленрод, Великий Магистр Ордена — лицо историческое. Поражение его армии в 1391 году — тоже исторически верно. Есть указания и на то, что происхождение его неизвестно, а имя Валленрода присвоено. Смерть его также окружена какими-то тайнами. Известны, наконец, случаи, когда литовцы, выкраденные в детстве и воспитанные в землях Ордена, впоследствии возвращались на родину и становились злейшими врагами тевтонов. Но считать именно Валленрода таким литовцем и объяснять его вступление в Орден заранее обдуманным предательством у Мицкевича исторических оснований не было. Здесь он отнюдь не был побужден исторической правдой. Наоборот, он вполне произвольно толковал (или воображал) побуждения Валленрода. Следовательно, — тема долго таимой мести и тема предательства соблазнили сами по себе Мицкевича. Нельзя также забывать, что от выхода Мицкевича из тюрьмы до написания поэмы прошли два года, которые прожил он в России, среди русских; как ни коротки были его отношения с некоторыми из них, например — с Рылеевым, все же он должен был чувствовать себя в стане врагов, а мечта об освобождении Польши, конечно, не покидала его. Вполне вероятно, что настроения и мысли «валленродовского» склада в нем возникали не раз и вылились, наконец, в поэму. Странно было бы предположить, что Валленрод, каким мы видим его в поэме, не представлялся Мицкевичу лицом идеальным.
Нельзя забывать, что перед Мицкевичем было два образца, два героя, два предтечи валленродизма, достаточно прославленных преданием и возвеличенных потомством. Один из них — библейский Самсон, с которым прямо сравнивает себя Конрад в конце поэмы. Другой — германец Арминий, взятый в плен римлянами, ставший другом Августа и погубивший римские легионы в войне с германцами. «Арминий был истинным освободителем Германии. Двенадцать лет управлял он своей страной, пользуясь любовью сограждан, а после смерти сделался предметом их поклонения»
Петербургская цензура вычеркнула из поэмы Мицкевича только один стих. Этот стих гласит: «Ты — раб. Единственное оружие рабов — измена». Владислав Мицкевич, сын поэта и один из его первых комментаторов (он умер в Париже всего два года тому назад), говорит, что в этом стихе, по-видимому, можно искать подлинный смысл «Конрада Валленрода»
*
Покинутая мужем, Альдона, жена Конрада, не осталась на родине. Под видом странницы пришла она в Мариенбург, столицу Ордена, и выпросила, чтобы ей позволили жить отшельницею в одной из башен. Вход в башню был замурован. Добрые люди ставили для отшельницы еду на небольшое оконце и удалялись. Она ни с кем не говорила. Но Конрад по ночам водил с нею тайные беседы, приходя к подножию башни.
Погубив орденское войско и возвратясь разбитым вождем из похода, счастливый тем, что его замысел выполнен, Конрад предлагает Альдоне бежать в Литву. На это еще есть время. Но Альдона отказывается, губит этим Конрада и гибнет сама.
«Ты хочешь вернуть в мир — кого? Страшного выходца с того света? — говорит она. — Подумай! Что если я безумно дам себя уговорить и с улыбкою упаду в твои объятия, — а ты не узнаешь меня, не обнимешь, отвернешься и с ужасом спросишь: ужели этот страшный призрак, — Альдона?.. И я сама, дорогой мой, не хочу тебя видеть вблизи... Быть может, ты уже не такой, каким прежде был... Альф, нам лучше остаться такими, какими мы были когда-то, какими соединимся вновь — но уж не на земле».
Несомненно, этот отказ Альдоны мотивирован в плане любовном. Альдона боится, что годы их изменили, что если она уж не прежняя, и Конрад уж не тот, — их любовь погибнет. Ради сохранения этой любви былого Конрдада к былой Альдоне, она отвергает встречу, вернее — откладывает до той поры, когда в небесах законы земного времени будут над ними не властны.
Но эта мотивировка — случайная, узко-психологическая. Нисколько не меньше любя Конрада, Альдона могла ведь и согласиться, сказавши примерно так:
«Я знаю, что мы изменились. Но если молодое счастье не было суждено нам — пусть будет старческое. Вернемся на родину, освобожденную нами, и доживем век Филемоном и Бавкидою». После этого развязка поэмы была бы иная, идиллия заменила бы трагедию и весь смысл «Валленрода» стал бы не тот.
Но «Конрад Валленрод» — не поэма о любви, а Мицкевич слишком большой и сознательный художник, чтобы столь решительный момент в жизни его главного героя мог быть следствием психологической случайности. Отказ Альдоны не может не быть связан с основной, главною темой поэмы, то есть, именно с темой валленродизма.
В общей символике Мицкевича образ Альдоны глубоко связан с образом Конрада. Альдона — не только жена Валленрода, но и его Прекрасная Дама, его Психея, «большая часть» его самого.
Двенадцать лет носит он в себе страшный грех лжи, предательства, ненависти. Он сам тверд, непоколебим. Но Альдона стареет, замурованная в своей башне. Это — омрачается его совесть, пятнается его чистота, ветшает его душа. И когда Конрад хочет вернуться домой, на Литву, то есть стать прежним Альфом с прежней Альдоной, — это оказывается уже невозможным. Замечательно, что свой последний разговор с Альдоной он начинает словами раскаяния, которого никогда не высказывал раньше: «Больше я не хочу — ведь я человек! Я провел молодость в постыдной лжи, в кровавых разбоях... ныне, согбенный временем, я устал от предательства, я неспособен к бою. Довольно мести — и немцы люди».
И в предсмертную минуту, когда приходят его убивать, он срывает с себя плащ, знак Великого Магистра, и с отвращением топчет его ногами: «Вот грех моей жизни!»
Мицкевич хорошо знал, что путь лжи и предательства, на который стал Валленрод, есть грех, что этого греха не затопчешь, не снимешь с души, не вернешь ее чистоты — Альдоны.
Замечательно: Альдона умирает в то же мгновение, как и Валленрод, — потому что они неразрывно связаны и одновременно должны предстать перед последним судом. Поэму, озаглавленную «Конрад Валленрод», Мицкевич кончает словами, которые могут показаться неожиданными: «Такова моя песнь о судьбе Альдоны». Альдоны, — а не Конрада. В этом большая глубина. Это значит, что политическая история Конрада Валленрода — только один разрез поэмы. В другом, не менее важном, это история Альдоны, души, омраченной преступлением.
Конрад политически оправдан Мицкевичем: он торжествует победу, несущую счастье литовскому народу. Но индивидуально он гибнет, не может не погибнуть, потому что теряет свою Альдону с того самого мгновения, как замыслил стать предателем. Отсюда и демонические черты, неоднократно мелькающие в лице Конрада, его двойная улыбка, подобная блеску, «что разрывает утреннюю тучу, разом возвещая и восход солнца и громы».
Но эта гибель — не окончательная: на последнем суде он будет оправдан, в небесах он вновь встретит Альдону.
Таким образом, мысль Мицкевича совершает полный оборот: от политического восхваления Валленрода, через сознание его нравственного падения, к последнему оправданию за то, что он самую душу свою погубил во имя родины.
Сам Мицкевич был не только поэтом, но политическим вождем. Он упрямо отстаивал политическую правоту своего героя — право раба на измену и коварство. К поэме взял он эпиграф из Макиавелли о том, что в борьбе должно уметь быть и лисицей, и львом.
Но он не хуже других знал и другую, моральную правду — о старинном грехе валленродизма. В поэме, на большой глубине ее, скрыта вся правда о Валленроде. В своих политических призывах Мицкевич об этой правде молчал. Взваливал на себя огромную тяжесть: знать, но молчать. Веровал, что и ему, как Валленроду, этот грех простится за великую любовь к родине. Проповедовал страшную злобу, коварство и ненависть — во имя любви. Потому так трагичен и так прекрасен его пример, завещанный вовсе не только полякам.
1927