Конрад Валленрод. Историческая повесть. II

II

 

С мариенбургской башни звон пронесся,

И зала совещанья опустела;

Цвет орденского братства крестоносцев

Вслед за магистром двинулся в капеллу,

Чтобы молитвой насладиться слуху

И вознести хвалы Святому Духу.

 

 

Гимн

 

Святый Душе Божий!

Голубе Сиона!

Днесь весь христианский мир — подножье

Твоего трона.

Освети нас светом новым

И покрой нас крыл Своих покровом.

Да блеснут из-под них стрелы света

Блеском благодати

На достойнейшего из всей братьи,

Осени его Господне лето,

Перед ним же ниц преклоним главы,

Ибо в нем провидим светоч славы.

Сыне-Избавитель!

Мановением пресветлой длани

Просвети обитель —

Кто достоин первым

Охранять Твои святые раны,

Меч Петра поднять на нечестивых,

Свет Христов явить очам неверным

В золотых хоругвей переливах.

Да склонятся все сыны земные

Под знамена Ордена святые!

 

 

* * *

 

Молитву кончив, вышли. Был предложен

Совет магистром[1]: по отдохновеньи,

Об указании всевышней воли Божьей

Вновь продолжать усердные моленья.

 

Все разошлись дышать ночной прохладой.

Одни уселись на ступенях входа,

Другие устремились за ограду

Садов и рощ, благоуханью рады, —

Был май в цвету и тихая погода.

Уж свет зари боролся с синевою,

Бледнел в лице обтекший небо месяц,

То сумраком, то серебром завесясь.

Любовник так печалится порою,

Когда гнетет его любви забота:

Измерив думой круг существованья,

Все радости, надежды, подозренья,

То вспыхнет он от страстного пыланья,

То, вновь познав тщету очарованья,

Склоняется в угрюмом размышленье.

 

В прогулках рыцарство у замка бродит,

Магистр же, даром времени не тратя,

С Хальбаном и мудрейшими из братьи

Объединившись, в сторону уходит,

Чтоб вдалеке от шумного собранья

Совет услышать, внять предупрежденью.

Идут, не намечая путь заране,

Уже равниной: замок в отдаленье.

Уж несколько часов прогулка длится…

Вот озеро раскинулось[2] привольно;

Близка заря; пора назад в столицу.

Вдруг голос. Чей? Из башни наугольной.

Прислушались — затворница младая

Тому с десяток лет здесь появилась,

Пришелица неведомого края,

И в башню добровольно заключиласьХроники тех времен рассказывают о крестьянской девушке, которая, прибыв в Мариенбург, потребовала, чтобы ее замуровали в отдельной келье, и там закончила свою жизнь. Могила ее славилась чудесами. — Прим. авт.[1].

Мариенбурга жителям чужая,

Она пришла искать Господню милость:

Высоким ли небес произволеньем

Она рассталась с жизненным волненьем,

Раскаянья ль таинственная сила

Ее при жизни здесь похоронила.

 

Монахов, что глядели так сурово,

Усердных просьб ее смягчило слово;

И вот она уж за святым порогом.

Но лишь она его переступила,

Осталась здесь с душой своей и Богом:

Забили склеп, и никакая сила

Вновь не смогла бы отвалить каменья, —

Лишь ангелы в день светопреставленья.

 

Вверху окно решетки узкой щелью,

Куда приносит пищу люд окрестный,

А небо — ветерок и блеск чудесный.

О грешница, бедняжка! Неужели

Так грубый мир твои встревожил годы,

Что ты боишься света и свободы?

С тех самых пор, как заключилась в склепе,

Никто ее не видел у оконца

Встречающей божественное солнце,

Грустящей о далеком чистом небе,

Стоящей, о земных цветах жалея,

О лицах близких, что цветов милее.

 

Лишь знали, что жива: неоднократно

Задерживал движенье пилигрима,

Бредущего угрюмой башни мимо,

Какой-то звук, печальный и приятный,

То, верно, звук святого песнопенья.

И прусских деревень окрестных дети,

Играющие в роще близлежащей,

Давно уже запомнили, приметя,

Мелькающее за окном виденье.

То был ли зорьки отблеск уходящей

Иль белизна руки в вечернем свете,

Издалека их головы крестящей?..

 

Магистр туда невольно обратился —

Стал этот голос слух его тревожить:

«О Боже, Конрад! Приговор свершился.

Магистром став, твой долг — их уничтожить,

Но не дознаются ль? Притворство тщетно,

Хотя б, как уж, свою сменил ты кожу,

Твоей души прошедшее приметно,

Как и в моей оно осталось тоже!

Приди ты тенью из загробной дали —

Тебя бы крестоносцы опознали».

До рыцарей доходит голос странный

Отшельницы, но слов невнятны звуки;

Ее простерты сквозь решетку руки.

К кому? Нет никого в дали туманной,

Лишь издали какой-то свет мерцает,

Как бы от блеска рыцарского шлема,

Да тень плаща широкого мелькает.

Исчезла… Вновь вокруг все пусто, немо,

Должно быть, это обмануло зренье,

Зари внезапной встретив пробужденье.

 

«О братья! — рек Хальбан. — То воля Божья:

Дано нам ныне неба указанье;

Недаром шли сюда по бездорожью —

Отшельницы нам было прорицанье.

Вы слышали, она вещала: "Конрад"Если при избрании великого магистра не было единодушного и твердого мнения, то случаи, подобные описанному, воспринимались как знамение свыше и имели влияние на решение капитула. Так, Винрих фон Книпроде был избран единогласно благодаря тому, что несколько братьев будто бы слышали донесшийся из могил магистров троекратный призыв: «Винрих! Орден в опасности!» — Прим. авт.[2],

А Конрад — это Валленрода имя.

Решим же, братья, дружно и без спора

Его избрать решеньями своими

В великие магистры, как обычно».

И все вскричали: «Правильно, отлично!»

 

И шумным огласились долы кличем,

И долго ликованья длились крики:

«Да здравствует Конрад, магистр великий!

Да сгинет враг пред Ордена величьем!»

Хальбан один остался, всю монашью

Толпу презрительным окинув взглядом,

И, устремив прощальный взгляд на башню,

Запел такую песню тихим ладом:

 

 

Песня

 

Вилия[3] — мать родников наших чистых,

Вид ее светел и дно золотисто,

Но у литвинки, склоненной над нею,

Сердце бездонней и очи синее.

 

Вилия в Ковенской дивной долине,

Мчащаяся меж тюльпанов и лилий,

У ног литвинки — юноши наши,

Роз и тюльпанов стройнее и краше.

 

Вилия пренебрегает цветами,

К Неману не уставая бросаться;

Так и литвинка спешит меж парнями,

Предпочитая чужого красавца.

 

Неман в объятья ее принимает,

Мчит с нею к скалам и диким просторам,

Крепко к холодной груди прижимает —

И исчезают, охвачены морем.

 

Так и тебя, литвинка, скиталец

Вдаль оторвал от родного порога!

В море житейском, грустя и печалясь,

Тонешь ты горестно и одиноко.

 

Сердцу и струям указывать тщетно!

Девушка любит, Вилия мчится,

Вилия к Неману льнет беззаветно,

Девушка в башне угрюмой томится.