*** [Мои предки мочат ноги в облаках Казахстана...]
Мои предки мочат ноги в облаках Казахстана
в церкви Урала считают язвы произнося молитву Розария
в империи лондонского дождя гниют их волосы и сны
в излучине Вилии они смотрят как поплавок погружается в память
с буханкой дома с песнями и всем что было
Росло время когда ничего не забирают с собой
можно успеть вид из окна свернуть в рулон
засунуть вместе со всем миром за пазуху
между нотами ласточек что на линиях
лагерной проволоки пишут гимн
Отец в литовских лесах служил в конной разведке
чтоб обнаружить врага на чуткой кобыле гнал он через село
свободный — увековеченный на прицеле карабина
артистами из Берлина богоносцами из Москвы
— за пазухой у него был только бездомный дым
Время исчезло но я слышу пение и ржание лошадей
в камере тела тщательно запертой
День настал значит я должен закончить предложение о свободе
и землю родную на всякий случай
свернуть в рулон и спрятать где еще не знают
как гонят стада судьбы через степь
Спит Лубянка притоптанная босой ногой снега
как стопками нечитанной Правды
горит рядом с Рейхстагом стеклянная крыша
гаснущим западом ударенная словно кровью
Мой прах все еще пересекает границы
волчьей тропой запутывающей следы родины
шепчет он напевает как дети идущие на небо
с божьей коровкой на ладони — Европа из лоскутков
по ковру разбросанных слов
которые уже понимать не нужно
Что ж сказать могу я Тебе поздний внук
свобода как воздух не утоляет жажды
Чтобы жить кроме жажды нужна верность
ибо дедов могилы найти нелегко
и похвалу серьезности похороненную в шуме
Ибо слишком дни коротки коротки ночи года и часы
шаг короткий короткий экватор слишком извилист млечный путь
для того чтобы Тебе я в крови вырезал чуткий шифр
и вручил к нему ключ
к сожалению благородный
Я думал что я выбираю но я лишь поддался
В начале начал выбрал меня псалом матери
ее пения передвижной дом всунул мне за пазуху
узел судьбы
вечный ветер
