Ноябрьская ночь. Сцена одиннадцатая
ДРАМАТИЧЕСКИЕ СЦЕНЫ
ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ В ВАРШАВЕ 29 НОЯБРЯ 1830 ГОДА.
В УЯЗДОВСКИХ АЛЛЕЯХ
С высоты наклоняют деревья
обнаженные черные ветви.
На дороге — шуршащие листья.
Как трепещут! как по ветру вьются!
Ночь еще, но видна вдалеке
кавалерия, ставшая строем,
наготове.
Великий князь один, в мундире, поверх мундира — шинель, прохаживается среди сухих листьев.
Курута (входит, медленно приближается).
Приехал генерал...
Великий князь.
Молчать! Пшел!
Курута.
Генерал...
Великий князь.
Молчать!
Курута.
Кавалерийские полки
приказа ждут.
Великий князь.
Пусть ждут.
Курута.
Приказ войскам,
ваше высочество, отдать благоволите.
Великий князь.
Что толку?
Курута.
Я прошу вас...
Великий князь.
Не отдам.
Курута уходит.
Великий князь.
Курута!
Курута (подбегая).
Здесь я. Что велите?..
Великий князь (делает ему знак приблизиться).
Ты слышишь листьев шум? И кто-то речь ведет
сквозь шорохи...
Курута.
Да что же значит это?
Войска приказа ждут.
Великий князь.
Я не хочу рассвета.
Кто там пришел?
Курута.
Красинский.
Великий князь.
Он? Пусть ждет.
Курута.
Что медлить? Это бесполезно.
Великий князь.
Сам прикажи.
Курута.
Я? Как?..
Великий князь.
Пред фрунтом стань.
Чем больше крику, чем отборней брань...
Курута.
Поймите же...
Великий князь.
Прислушайся, любезный,
как листья шепчут в тишине.
(Ворошит ногой листья.)
Ш-ш... ш-ш... они мечтой объяты...
Какой мечтой?.. о князе?.. обо мне?
Курута (пожимает плечами).
Вы — предводитель войска, и солдаты
сказать готовы, что боится князь.
Великий князь.
И князь боится. Не людей, а Бога.
Господь укажет путь — и ринусь, не страшась.
Курута уходит. Великий князь один.
Курута возвращается, приближается к Великому князю.
Великий князь (доверительно).
Тут зелени весною будет много,
а вот сейчас ноябрь — опасная пора.
Все началось... вчера, да, вечером вчера...
Как было это все? И где всему начало?
Сухими листьями дорогу всю устлало.
И листья: ш-ш-ш...
Курута пожимает плечами, уходит. Великий князь один.
Курута возвращается вскоре, подходит к Великому князю.
Курута.
Проснулась.
Великий князь.
Ну и как?
Курута.
Речь странную ведет.
Великий князь.
Что говорит?
Курута пожимает плечами.
Великий князь.
А, пусть!..
Курута пожимает плечами.
Великий князь.
Пусть доктор лечит.
Курута молчит.
Великий князь.
В сознанье?
Курута.
Как сказать... глядит — не узнает.
К кому-то тянется... смеется и лепечет.
Великий князь.
Пшел!
Курута.
Что прикажете?
Великий князь.
Что? Собираться в путь!
Курута.
Но не дает одеть себя княгиня
и сбрасывает все...
Великий князь (смотрит дикими глазами).
Венера!
Курута.
Что?
Великий князь.
Богиня!
Курута.
Ваше высочество?..
Великий князь(заметив Иоанну).
Вот госпожа моя.
Иоанна в шубе, полуодетая, входит. Горничные бегут за нею следом. Великий князь жестом останавливает их.
Иоанна (напевает).
«Басе говорил отец:
слышишь, барабаны?..»
Нет, нет, не так... Меня берет Арей
на ложе страсти...
Великий князь хочет ее укутать.
Зачем ты пробудился?! Погоди!
Постой, возлюбленный!
(Указывая на стоящих поодаль горничных.)
Гляди — вот сонм богинь,
они сложили крылья,
они расправят их и прянут в синь.
(Точно повторяя чьи-то слова.)
Прощай!
(Точно обращаясь к кому-то.)
Прощай! — Напрасны все усилья.
В победу ты не верь! Все ложь... Пожар!!! Огонь!..
Спаси! — Тебя любовь моя сковала?
Мрак черное на все накинул покрывало...
Вон бездна... Пуст дворец... Не тронь, Арей, не тронь
оков своей любви... ты, счастье мне пророча,
ласкал меня во сне... не отвергай меня!
(Приходит в себя, шепотом.)
То сон... лишь сон... ко мне явилось счастье ночью.
Великий князь ведет ее в глубину сцены. На заднем плане выезжают сани. Иоанна садится в сани, рядом с ней садится одна из горничных.
Великий князь (отходит от жены, посылает ей воздушный поцелуй).
Adieu, adieu, Jeannette
Прощай, прощай, Жаннета (франц.). [1].(Кричит.)
Коня!
Солдаты выводят на заднем плане коня.
Генерал Винцентий Красинский входит. Сани с Великой княгиней уезжают.
Великий князь (смотрит вслед саням, резко поворачивается, замечает Красинского, пытается вспомнить).
Ты предан мне? — Ты мой. — Да, Да. — C’est vrai
Это правда. [2].Но мне сомнительно... Нет, нет, тебе не верю.
Велю тебя связать!
(Всматривается в Красинского.)
Вы все в двойной игре
замешаны.
Красинский (равнодушно).
Вяжи.
Великий князь.
Нет, в польском офицере
я не уверен.
(Всматривается в Красинского.)
Да. Вы все бунтовщики.
Тебе не избежать тюрьмы, позора.
Ну как покинуть мог восставшие полки
ты, польский генерал? Ты хочешь быть опорой
для государя? Лжешь! Ты склонен к мятежу.
Поляки, вы сильны и духом, и штыками!
Враги! Бледнею я, когда на вас гляжу:
самих себя еще вы не познали сами.
Предатели!
Красинский (в гневе).
Молчи!
(Остыл, приглушенным голосом.)
Прости мне, князь,
Ты молвил в гневе, молвил осердясь,
не знал, что обвиненье ранит больно.
Великий князь.
Я знаю, пал я... пал... и никогда
не встану вновь... И бледен я... Довольно!
Да, ваша всходит в этот час звезда.
И срок настал — не будете вы с нами.
Не заблуждаюсь я. Мы сделались врагами.
Но я унизить вас желаю, господа.
Вы здесь еще? Стоит в огне Варшава...
Удар громовый улицы потряс...
Пожар, восстание... Безумье... Слава...
А вы? Зачем вы здесь? О, я боюсь за вас.
Вы — трупы... если вы со мной еще в союзе.
Не верите вы в Польшу? А я верю.
(Всматривется в Красинского.)
Красинский.
Не видит царь, воссевший на престоле,
что мы из трупов стелем здесь мосты,
не понимаешь, верно, ты,
что, вопреки народной воле,
мы защитить тебя хотим, великий князь.
Звонит к свободе ныне длань Господня.
Но мы не о себе подумали сегодня —
мы не хотим, чтоб кровь лилась.
Вы лили нашу кровь на плахе
и наслаждались в подлом страхе.
Новицкий пал, я видел, как погиб
Потоцкий, и слыхал его предсмертный хрип...
Его нашли средь груды тел... А Блюмер?
А Сементковский? Если я не умер,
то не затем, чтоб честь продать свою
и целый век потом оплакивать потерю.
Кто право вам дает спросить, во что я верю?
С бесчестьем в сговоре я, князь, не состою.
(Отдает шпагу.)
Великий князь.
Оставь ее себе! — У ног моих на страже
ляг, точно верный пес. Ты польский патриот?
Тебе я покажу, кто шкуру с вас дерет.
Я совесть облегчу, долг заплачу по-княжьи.
В подвале, под дворцом... там человек сидит
уже не первый год... и я подвал открою.
Кто он? Жемчужина! И ты почуешь стыд
передо мною!
Ты говоришь, что у тебя есть сердце?
Взгляни в лицо ему...
(Кричит.)
Эй, люди!
Курута вбегает. Великий князь что-то шепчет ему на ухо. Курута изумлен. Великий князь делает нетерпеливое движение. Курута уходит.
Конец всему, конец!
(Срывает с груди звезду и ордена, топчет.)
Все сброшу, все сниму.
Все это... дал мне царь. — Я не хочу... Не надо!
(Прислушивается.)
Чу! Эта ночь... примчался вихрь из сада.
Отец мой пал в ночи...
(Его охватывает тревога.)
А я не виноват!
(Кричт, закрыв лицо руками.)
Все это брат! брат! брат! брат! брат!
Красинский стоит не шевелясь. В глубине сцены провозят пушки, слева направо.
Великий князь подходит к генералу Красинскому, хватает его за пуговицу на мундире, смеется, показывает в глубину. Красинский смотрит, куда тот показывает.
Великий князь.
Сокровище, брильянт! — Сейчас он будет тут...
ваш польский Прометей.
(Показывает.)
А, вон его ведут.
Валерьян Лукасинский, слепой, в рубище, в ручных и ножных кандалах, входит. Его ведут солдаты. Солдаты привязывают Лукасинского к пушке, снимают с ног кандалы. Из Варшавы доносится колокольный звон. Великий князь направляется в глубину сцены, садится на коня. Солдаты отходят от Лукасинского.
Лукасинский (почувствовал, что солдаты от него отошли).
Почуял: минута свободы настала!
Хоть скованы руки цепями,
хоть к пушке привязан врагами,
а все же свобода настала,
и недругов сила слабеет,
а царские слуги
трепещут в испуге,
и вольности ветер веет.
Почуял: из мглы
взлетели орлы;
доносится гул из Варшавы,
вещает набат:
герои творят
деянья величья и славы.
«О Боже, дай силы,
дай силы им, Боже,
пускай не изведают дрожи!
Пусть век свой унылый
я кончу в остроге,
пусть в муках умру,
пускай волокут по дороге,
в подземную бросят нору!
Пусть коршун терзает мне тело...
Хочу одного лишь желать я:
пускай победят мои братья,
что бьются за правое дело».
Вот руки он ввысь поднимает
и ловит и ветер, и звук,
лицо изменяется вдруг,
восторженным духом внимает
грядущую песнь торжества.
Становится он на колени.
Дрожит от рыдания грудь,
и радостен он и вдохнуть
всю силу надрывных молений
он хочет в простые слова:
«Когда-нибудь, дух мой,
и ты возликуешь,
и эта окупится казнь.
Набата глухое гуденье,
мой дух, тебе весть подает».
Здравствуй, заря из-бав-ле-нья,
Воль-но-сти Солн-це вста-ет.
(Встает.)
Красинский закрывает лицо руками. Великий князь дергает поводья коня. Через сцену проходят войска.
Примечания
Красинский Винцентий (1789—1858) — генерал, консерватор; 29 ноября 1830 г. с полком стрелков конной гвардии поспешил к Бельведеру на помощь великому князю Константину. Отец поэта Зигмунта Красинского.
Блюмер Игнаций (1773—1830) — генерал, сторонник великого князя Константина, был убит 29 ноября 1830 г. повстанцами.
Сементковский Томаш — начальник главного штаба, погиб 29 ноября 1830 г. на Саксонской площади в Варшаве, где по приказу Константина организовал сопротивление повстанцам.
Лукасинский Валерьян (1773—1868) — офицер, основатель «Национального масонства» и «Патриотического общества», целью которых было освобождение Польши; в 1822 г. арестован царскими властями и до конца жизни был узником Шлиссельбурга. В пору начала восстания находился в заточении в Варшаве, откуда был вывезен царскими войсками 30 ноября 1830 года.
Здравствуй, Заря из-бав-ле-нья, воль-но-сти Солн-це вста-ет. — Цитата из «Оды к молодости» А. Мицкевича, очень популярной в пору восстания 1830 года.
