01.06.2022

Пан Тадеуш, или Последний наезд на Литве | Книга шестая: «ЗАСТЯНОК»

Пан Тадеуш, или Последний наезд на Литве

Шляхетская история 1811—1812 годов в двенадцати книгах стихами

 

       Книга шестая

 

       ЗАСТЯНОКОколицей или застянком на Литве называют шляхетское селение в отличие от деревни или села, где обитают крестьяне.[1]

 

Содержание:

 

Военные приготовления к наезду. — Экспедиция Протазия. — Робак и Судья обсуждают дела величайшего значения. — Продолжение экспедиции Протазия, теперь уже бесполезной. — Размышления о конопле. — Шляхетский застянок Добжин. — Описание жилища Матека Добжинского и его особы.

 

          Из влажной темени, клубящейся внизу,

          Украдкой вышел день: ни искорки в глазу,

          Ни блика на челе и, как стреха над хатой

          Литвина бедного, висит туман лохматый

          Над всей округою. И солнце в вышину

          Ползет, подобное белесому пятну:

          Светило вялое без красок и без плоти,

          Оно не шествует, оно парит в дремоте.

 

          Медлительность небес передалась земле.

   10   Коровы сонные замешкались во мгле,

          И зайцы двигались у леса еле-еле,

          Мокрицу хрупали и просто так сидели:

          На дальних выпасах, дернину раскопав,

          Дремали парами среди высоких трав.

          Однако поняли, что уходить им надо,

          И к лесу прыгают, не то потопчет стадо.

 

          В лесу же — тишина. Там птичка из дупла

          Скользнет, стряхнет росу и жмется у ствола,

   20   Глаза зажмурила, вобрав головку в плечи,

          Ждет солнца. Аиста клекочущего речи

          Слышны у бочага. Расселось воронье

          У скирд и каркает. Где сыро, им житье.

          Дожди пророчить бы им вечно, окаянным.

          Уж время начинать работу поселянам.

 

          Вот! Жницы песенку тихонько завели,

          Печальной струйкою она течет вдали,

          Во влажном воздухе ей нету отголоска.

          Однако пройдена певицами полоска,

          Запели косари на луговине плоской,

   30   У края лезвия, брусками зазвенев.

          Совсем не видно лиц, колеблются лишь косы.

          Как смутно всякий звук доносится сквозь росы!

 

          Не смотрит эконом за делом, морщит лоб

          Да крутит шеею, присев на ближний сноп.

          Во мгле за рощею пронесся вихрем кто-то,

          Вновь всадник выехал на тракт у поворота.

 

          Как все торопятся! Наверное, не зря!

          Мужик летит в возке быстрее почтаря.

   40  Вон там проехала со шляхтичами бричка.

          С другою встретилась, меж ними перекличка.

          Дворовый человек пронесся, как курьер.

          Вновь кони. Дюжина. Летят во весь карьер.

          С горы и на гору, туда, сюда, все мимо.

          И эконома даль влечет неотвратимо.

          Он со снопа привстал, он ждал у двух дорог,

          Кричал, однако же остановить не мог,

          Лиц даже не узнал. Еще бы, мчались пулей,

          Под перестук копыт, как духи, промелькнули.

   50   При этом звякают у многих палаши.

          Ликует эконом, но страх на дне души,

          Хотя и мирною была Литва в ту пору.

          А вдруг уже война?.. А вдруг мы влезли в ссору?

          Домбровский, Франция, Литва, Наполеон…

          Куда торопятся? К чему оружья звон?

          В усадьбу бросился. Как сдуло эконома.

          Судью оповестить, узнать, что знают дома.

 

          Неразговорчивы в усадьбе все, мрачны,

          Проснулись, ссорою ночной угнетены.

   60   О партии в марьяж хозяин зря хлопочет,

          Дочь Войского гадать напрасно гостьям хочет.

          Ах, от вязания не оторвать ей дам!

          Мужчины с трубками расселись по углам.

          И мухи даже спят.

 

                                               А Войский, рыцарь стойкий,

          В поварню убежал, забыв о мухобойке.

          Там экономки крик, там гомон поварят,

          Которых повара и лупят, и бранят,

          Там нет молчания, там говори да слушай,

          Там вертела жужжат, вращаясь вместе с тушей.

 

   70   Судья ушел писать, дверь запер в кабинет.

          Ждал Возный под окном, покличут или нет.

          Позвали все-таки… Ага, так речь об иске.

          Перечисляется все в надлежащем списке:

          Граф. Покушение на честь, на дом, на сан.

          Гервазий. Горлодер, насильник и буян.

          В суд городской идут дела такого весу.

          Пусть платит Граф к тому ж издержки по процессу.

          А позов передать сегодня надлежит,

          Пока не минул день. Протазий весь дрожит,

   80   Готов немедленно явить свою отвагу.

          Берет однако же с достоинством бумагу.

          А счастлив — хоть пляши. Играет в жилах кровь.

          Дела минувшие припоминает вновь.

          Всегда за подвиги его ждала награда —

          Тумак иль кошелек. Не та ли же отрада

          Солдату старому, калеке из калек?

          Чуть услыхал трубу, иной он человек,

          Кричит: «Бей, москаля!», — спешит на деревяшке,

          Забыв про немощи. И труд при этом тяжкий

   90   Словить его, вернув обратно в лазарет.

 

          Протазий в свой наряд излюбленный одет,

          Не в праздничный кунтуш и не в жупан, однако.

          Они для сессии. А для работы всякой,

          Для путешествия есть пара шаровар,

          Кафтан удобнейший. Фасончик, правда, стар,

          Зато там к пуговкам пристегиваешь полы —

          И слякоть не страшна, и легче путь тяжелый.

          Ушанка есть: в мороз завяжешь на шнурки.

          Он вышел с палкою, вам скажут знатоки,

 100   Что возный до суда — не возный, а лазутчик,

          Все должен выведать в часы своих отлучек.

 

          Везло Протазию, что в путь он поспешил,

          Иначе радости себя бы он лишил.

          Весь план баталии уже пришел в расстройство:

          Монах вбежал к Судье, во взгляде — беспокойство.

          «Нам с Телименою беда, — он говорит, —

          Кокетка дерзкая! Она забыла стыд.

          Когда-то Яцек дал ей Зосеньку-сиротку

          На воспитание. Считал он, видно, тетку,

 110   По слухам, нравственной особой, а она

          Мутит нам воду лишь. То, вроде, влюблена

          Она в Тадеуша, теперь же Графа в сети

          Завлечь пытается. А может, на примете

          И тот, и этот, а? Но средство я найду:

          Я отошлю ее и отведу беду.

          Не то рассорятся Граф и Тадеуш, оба.

          И с замком весь наш план… Да, уж тогда не пробуй…»

         «— Что, замок? — подскочил от ярости Судья, —

          Погибло, рухнуло… покончил я этим я».

 120   «Как?! — Робак изумлен. — Дошло до распри снова?

          Да где же разум твой? Как это бестолково!»

          «— А кто, — Судья в ответ, — вчера пошел на спор?

          Граф! Дурень. Пусть в суде выносят приговор.

          Да и Гервазий — дрянь. Хотел решить все силой.

          Жаль, не был в замке ты, не видел, что там было,

          Не то б свидетелем ты на процессе стал…»

          «Как, ужин в замке был? Ведь я предупреждал!

          Как ненавистны мне проклятые руины!

          Я не хожу туда. А ссоры беспричинны.

 130   Да что произошло, скажи мне, объясни.

          Все ночи напролет в поездках я, все дни,

          А тут приходится мне вас мирить, сутяги!

          Но чтоб в последний раз. Все ваши передряги…»

          «Мирить! — Судья кричит и топает в сердцах. —

          Я был с тобой учтив. Но есть предел, монах!

          Ступай уж лучше прочь. А Граф… У, сколько спеси!

          Соплицы победят, уверен, на процессе.

          Раз позов послан был, мы верх в борьбе возьмем.

          Нам в поколении случалось и в шестом

 140   Процесс выигрывать. Эх, твоему совету

          Я тщетно внял, эх, зря затеял тяжбу эту

          В суде граничном, зря… Мириться? Нет, нет, нет!

          (Затопал, воплями наполнил кабинет).

          К тому ж я оскорблен. Здесь не корчма, не рынок.

          Пусть извиняется. А нет, так поединок!»

          «А ну как Яцеку об этом сообщат? —

          Монах ему в ответ. — Подумай, он твой брат.

          Умрет с отчаянья. Сам знаешь, что Соплица

          Принес им столько бед. Сам помнишь: Тарговица

          От замка часть земель отторгла и дала

          Все это Яцеку. Во искупленье зла

          Он перед алтарем принес обет в костеле:

          Приобретенное вернуть по доброй воле.

          Взял Зосю, Стольника наследницу, в свой дом,

          Дал воспитание, мечтая об одном:

          Женить Тадеуша на Зосе. Ссору этим

          Мы прекратили бы и дали счастье детям.

          Земля возвращена! И спор былой утих!»

          «А я? — вскричал Судья. — Что мне в делах чужих?

 160   Что мне до Яцека? Я незнаком был с братом.

          Пока бродяжил он, пока служил солдатом,

          Иезуитскую я школу посещал,

          У Воеводы жил и мудрость обретал.

          Потом имение я принял в управленье.

          Вручили Зосю мне. А тут еще явленье!

          Для баб история! Причины все во мгле!

          А Граф?.. Седьмая он вода на киселе

          Горешкам. Родственник...Кисель — литовское кушанье, род студня, приготовляемого из замоченного в воде овса, который промывают до тех пор, пока не удаляется полностью мучнистое вещество; отсюда и поговорка.[2] Спесивец и невежа.

          На замок зарится… А где же совесть, где же?

 170   Он оскорбил меня! А я — прости, забудь!»

          «Ах, братец, — ксендз ему, — да ведь не в этом суть.

          Ты помнишь Яцека намеренья и планы:

          Желал он юношу определить в уланы

          И ехать в Герцогство велел ему тайком.

          Теперь не покидать приказывает дом.

          Уже приблизились, почти настали сроки —

          Война нас ждет, война! За Польшу бой жестокий,

          И день сегодняшний не тот, что был вчера.

          Себя поляками нам ощутить пора!

 180   Я был за Неманом, попасть туда не просто.

          Но я с посланием прошел сквозь аванпосты.

          Какую армию собрал Наполеон!

          Мир не видал такой! Там множество племен.

          Домбровский тоже там. И Юзеф. Там поляки

          И белые орлы — победы близкой знаки.

          Они за Неманом, все к встрече приготовь.

          Войска появятся — Отчизна встала вновь».

 

          Судья медлительно очки снимает с носа,

          Глядит на Робака — ни жеста, ни вопроса.

 190   Вздохнул неистово, в глазах дрожит слеза,

          И повисает вдруг на шее у ксендза.

          «Мой Робак, — он кричит. — Скажи мне, это правда?

          Мой Робак, — вновь спросил, — действительно ли правда?

          А, может, и теперь все это болтовня?

          Был слух, мол, близится, мол, три-четыре дня…

          Разбил он Пруссию, и ждали мы событий.

          А что же Бонапарт? Мир заключил в Тильзите.

          Быть может, вымыслом ты сам себя увлек».

          «Нет, все воистину. Клянусь. Свидетель Бог».

 200   «Благословенные тогда принес ты вести —

          И длань Судья воздел, и счастье в этом жесте. —

          Я отблагодарю твой монастырь, отец.

          Неплодных подарю две сотни вам овец.

          Я знаю, глянулся тебе вчера буланый,

          Гнедого ты хвалил. Что ж, кони без изъяна.

          Обоих запрягай в свой квесторский возок.

          Я все тебе отдам, что для себя сберег.

          Отдам!.. Да, но дуэль? Что спорить о дуэли?

          Граф мною вызван был, и тверд я в этом деле».

 

 210   Ксендз руки заломил, взирает на Судью.

          Вот вновь заговорил: «Я понял мысль твою.

          Свободу возгласит Наполеон Отчизне,

          Ты ж занят дрязгами, погряз в приватной жизни,

          Ты тяжбой маешься. Весь край встряхнула дрожь,

          Ты разглагольствуешь. Сложил ты руки, ждешь».

          «Жду. Что из этого? Поход еще не начат…»

          «Глянь мне в глаза. Судья, пойми, что это значит.

          Иль, может, в жилах кровь Соплицы не горит?

          Иль сердце ничего тебе не говорит?

 220   Француз ударит в лоб, ему достанет пылу,

          А мы восстание, ты замечаешь, с тылу.

          Пускай Погоня ржет, пускай рычит Медведь!

          Нам тысячу б людей, чтобы врагов поддеть!

          Хотя бы сотен пять хватило для начала,

          Чтобы восстание затлело, запылало.

          Возьмем трофеев мы — и пушек, и знамен.

          Мы строем движемся, а тут Наполеон

          Кричит нам: „Кто же вы?”, увидев наши пики

 230   „Литвины!” — мы в ответ. — И вот момент великий:

          „Кто вождь? — он спросит нас, — Кто вас повел в поход?”

          „Соплица, — скажем мы, — Соплица. Древний род”.

          Кто Тарговицею потом нас попрекнет?

          Пока течь Неману и выситься Понарам,

          Соплицам славиться по всей Литве недаром.

          Соплицы правнуков и Вильно отличит.

          „Вон, — скажут в будущем, — хоть юн, да знаменит:

          Потомок шляхтичей, что первыми восстали”».

 

          «А мне ни радости не будет, ни печали, —

          Судья ответствовал. — Похвал я не ценю.

 240   За вины братние себя я не виню.

          Что мне политика? Она меня не манит.

          Я вот судействую да сею хлеб. Тем занят.

          Но, шляхтич, с имени я смою наш позор,

          Поляк, за Родину пойду на смертный спор.

          Хоть, может, саблею не слишком я владею,

          А будет надобность, перерублю и шею.

          Последний сеймик наш… Там был такой скандал!

          Я братьев Бузвиков обоих вызывал.

          И ранил. К черту все! Спрошу одно: пора ли

 250   В поход готовиться? Уж мы б насобирали

          Стрелков. И порох есть. Есть пушечки у нас.

          Плебан в плебании их издавна припас.

          И наконечники для пик отыщем тоже.

          Нам Янкель помогал. Перевозил в рогоже

          Он из Крулевца их не раз, не два тайком.

          К ним древка сделаем и сабель наберем.

          Мы вскочим на коней. Все сами, все без нянек.

          Цвет шляхты. Впереди Соплица и племянник».

 

          «Вот сердце польское! — возликовал монах,

 260   Стал обнимать Судью. — В делах и на словах

          Соплица истинный. Ах, в этом длань Господня:

          Грех брата старшего искупишь ты сегодня!

          Я уважал тебя, теперь тебя хвалю.

          Какое там, тебя, как брата, я люблю.

          Но рано действовать. Нельзя же наудачу!

          Мы подготовимся, я место, час назначу.

          Наполеон гонца от русского царя

          Недавно принимал. Короче говоря,

          О перемирии царь просит. Только зря.

 270   Князь Юзеф так сказал, сославшись на Биньона.

          А тот советником стал у Наполеона.

          Война нас ждет, война! Мы станем под знамена.

          И князь с разведкою меня послал сюда.

          Мы императору докажем без труда:

          Соединяется Корона вновь с Литвою,

          Край возрождается, опять готовый к бою.

          Ты с Графом помирись. Не к месту этот спор.

          Пусть щеголь, ветреник, глупец и фантазер.

          Но истинный поляк всегда придется впору,

 280  И в революции есть место фантазеру.

          Раз честный человек, не страшно, что чудак.

          Сумеют умники направить каждый шаг.

          А Граф… Такой богач… В почете у повета…

          Пошел, и все за ним. Ты представляешь это?

          Взликуют шляхтичи: восстал вельможа, Граф…

          Ну, еду я к нему». — «Граф? Пусть смирит свой нрав, —

          Не отступал Судья, — и пусть он извинится.

          Я старше, я Судья, к тому же я Соплица.

          Пусть первым явится. Касательно ж суда…

 290   Знай, на третейский суд я соглашусь, когда…»

          Но Робак выбежал. Судья бурчит: «Успеха!»

         

          Тот в бричку прыгает и бьет кнутом, и эхо

          Щелчками носится. Торопит лошадей.

          И бричка понеслась. И пыль летит за ней.

          Мелькает капюшон монашеский над пылью,

          Как ястреб, вскинувший над облаками крылья.

         

          А Возный? У того задача нелегка.

          Так лис, учуявший в печи окорока,

          Страшась охотников, скользит на мягких лапах,

 300   Хвост выгнул веером и гонит в ноздри запах.

          Еще раз внюхался, помедлил у плетня.

          А вдруг отрава там иль, скажем, западня?

          Протазий палкою крутил и шел сторонкой.

          Казалось, ищет он корову иль теленка,

          Обеспокоенный потравой на лугах.

          Еще приблизился. Один последний взмах…

          Дрофу увидел ли?.. Зачем полез он в травы?

          Скакнул — и в конопле. Какие там потравы?

 

          О, в эти заросли, где вечный аромат,

 310   И зверь, и человек в опасности спешат.

          Вспугнете зайчика в капусте подле дома,

          Он в коноплю сбежит, а не в лесок знакомый.

          Со следу гончую там тяжкий дух собьет.

          Борзая в зарослях замедлит быстрый ход,

          Дворовый на денек туда сбежит от плети,

          Хозяин выкричится — малый не в ответе.

          Сидят там рекруты, покуда день и ночь

          Власть ищет в пуще их, чтоб в город уволочь.

          При конфискации, наезде и набеге

 320   Быть в коноплянике стараются стратеги,

          При этом выгоду предвидя не одну:

          Передней кромкою подходит он к окну,

          С далеким хмельником соединяясь сзади.

          Хорош при вылазке, надежен при осаде.

 

          Протазий, хоть смельчак, а задрожал чуть-чуть,

          Когда знакомый дух ему наполнил грудь.

          Припомнил, как в дома являлся, будто странник,

          И как потом бежал, спасаясь, в конопляник.

          Когда он в Тельшах был, то шляхтич Диндолет

 330   К груди заряженный приставил пистолет

          И лаять под столом ему велел собакой.

          Росла поблизости там конопля, однако…

          А Володковича припомнить?..После бесчисленных кровавых свар он был схвачен в Минске и по приговору трибунала расстрелян.[3] Вот вандал!

          И суд он оскорблял, и сеймик разгонял.

          Он, позов разорвав, орал лютее зверя:

          «Бумагу эту жри!» — Он гайдуков у двери

          Поставил с палками, над головой занес

          Клинок сверкающий. Был разговор всерьез

          Протазий вроде ест… Шаг сделан ненароком

 340   И выскочил в окно, ведь конопля под боком!

 

          Но все же сделалась Литва уже иной:

          Юриспруденцию не путали с войной,

          Никто с нагайкою не выходил и с бранью,

          И Возный действовал, признаться, по незнанью.

          Уже немало лет, как он не ведал дел,

          Хоть и хотел помочь порою, как умел.

          Судья же, прошлые припомнив неудачи,

          Ему отказывал. Теперь пошло иначе:

          Решила спешка все.

 

                                                 По ветке, по стеблю

 350   Протазий раздвигал бесшумно коноплю.

          И углубясь в нее, он, как в пучине сонной,

          Поплыл купальщиком по заводи зеленой.

          Все тихо. Вынырнул у самого окна.

          И глянул — пустота внутри и тишина.

          Дом заколдованный! Протазий — на ступени —

          За ручку дергает — вошел — безмолвны сени.

          Он позов стал читать. Два слова произнес,

          Вдруг сердце екнуло: услышал стук колес.

          Бежать? Но поздно уж. Толкнули дверь снаружи.

 360   Ксендз Робак! Чудеса. А что, могло быть хуже!

 

          Умчался с челядью, по-видимому, Граф,

          Дверей не запрели, по седлам поскакав.

          Мушкетов ломаных нагромоздили груду.

          Починка, верно, шла: разбросаны повсюду

          Клещи и молотки. Вон порох на полу,

          Бумага; делали патроны там в углу.

          К охоте, может быть, набрали столько ружей?

          Ну а холодное оружие к чему же?

          Вон сабля ржавая, отбита рукоять.

 370   Когда затеяли все это выгребать,

          Без размышления хватали что попало.

          Ксендз Робак осмотрел остатки арсенала.

          И призадумался — что б это означало?

          Пошел в челядную, слуг опросить хотя б.

          Нашел, однако же, лишь двух замшелых баб.

          У них он выяснил: Граф со своею свитой

          В Добжин отправился, застянок знаменитый.

 

          Там жили шляхтичи особенных кровей:

          Всех краше женщины, мужчины всех сильней.

 380  Когда воителей звал вицами Собеский,Если король созывал всеобщее ополчение, по его повелению в каждом приходе втыкался в землю шест с привязанной наверху метелкою или вицей. Это называлось «раздать вици». Всякий взрослый мужчина рыцарского сословия обязан был под угрозой потери шляхетского звания стать немедленно под воеводскую хоругвь.[4]

          Добжин немедленно являлся в полном блеске.

          Он был тогда велик: хорунжий вел шестьсот

          Отборных всадников. Теперь не тот народ.

          В былые времена живали при магнатах,

          Срывали сеймики и щеголяли в латах.

          Был легким некогда у этой шляхты хлеб.

          Теперь крестьянствуют: соха у них и цеп.

          Совсем как мужичье. Но в белых все кафтанах

          С полоской черною, а не в сермягах драных.

 390   Кунтуш по праздникам. Шляхтянок не найдешь

          В холстине и в лаптях. Они выходят в рожь

          В обнове ситцевой, в перкалевом наряде,

          В сапожках шествуют на выгоне при стаде,

          В перчатках лен прядут. И всё приличья ради.

 

          И выделяются и статью, и лицом,

          И отличаются к тому же языком.

          Лехиты истые с орлиными носами,

          Черноволосые и с карими глазами.

          Земля Добжанская — Добжанских колыбель.

 400   Хоть лет четыреста живут в Литве, досель

          Дивятся говору мазовскому литвины.

          К тому ж традиции привержены старинной:

          Патронов двое лишь у них для сыновей:

          Святой Бартоломей или святой Матвей.

          Матвея отпрыска зовут Бартоломеем,

          Бартоломея сын рождается Матвеем.

          А дочки? Кахна лишь и целый рой Марин.

          Но как их различить? Тут способ есть один:

          Дать кличку каждому, чтоб выразить повадки

 410   И добродетели, и даже недостатки.

          Иной особенные клички получал,

          В них больше слышалось насмешек, чем похвал.

          Могли и от себя окрестные крестьяне

          Добавить парочку затейливых прозваний —

          «Кликух», как исстари у них говоренo.То, что во Франции называется sobriquet (насмешливая кличка)[5]

          К тому же начали, что в сущности смешно,

          Соседи у себя давать прозванья тоже,

          Хоть положением с добжинцами не схожи,

          Они лишь тешились, пытались поострить.

 420   А у добжинцев что? У тех общенья нить.

 

          А что до их вождя, там было все непросто:

          Он звался «Флюгером», но года с девяносто

          Четвертого сменил прозвание и стал

          «Забоком», их герой и даже идеал.

          Его и «Матеком» еще «Первейшим» звали,

          А также «Кроликом» порой титуловали.

         

          Стоял дом Матека посереди холма,

          Пониже, чем костел, повыше, чем корчма.

          Ворота рухнули, повсюду оскуденье,

 430   Не огорожено заборами владенье.

          Березки выросли на грядках и окрест.

          Однако ж слыл тот дом столицею тех мест.

          Солидней прочих был и краше он снаружи,

          Частично сложенный из кирпича к тому же.

          Вблизи построены конюшня, хлев, гумно —

          У шляхты издавна уж так заведено.

          А крыши зелены. Не медью ли их крыли?

          Нет, это тление, слой многолетней гнили.

          Там травы высятся и кустики торчат,

 440  А над конюшнею возник висячий сад,

          Где алый амарант, кичась своим нарядом,

          Расцвел с крапивою и с коровяком рядом.

          Под крышей голуби ютились, в ветках — дрозд,

          В конюшне ласточки слепили сотни гнезд.

          Резвились кролики среди кустов и дерна:

          Был двор крольчатником, их клеткою просторной.

 

          А дом был крепостью и был когда-то нов:

          В траве лежит ядро — суровый след веков.

          С дитячью голову оно величиною.

 450   Сюда заброшено не Шведской ли войною?

          Им створку некогда приезжий подпирал,

          Однако нет ворот, и заржавел металл.

          Едва заметные среди чертополоха

          Кресты оставила минувшая эпоха.

          Неосвященная земля здесь приняла

          Тех, кто в сраженьи пал, их бренные тела.

          На стены посмотреть, на треснувшие бревна,

          Увидишь — оспины рассыпаны неровно,

          Как будто в гнездышках попрятались шмели.

 460   Так в углублениях картечины легли.

 

          Дивиться стоит ли, что крючья, стрежни, скобы

          Везде отмечены следами буйной пробы:

          Клинок испытывал то Матек сам, то гость,

          И зигмунтовкою рубил с размаху гвоздь,

          Щербинкой лишнею не повредив оружья.

          Вверху — геральдика. Однако полукружья

          Сыров желтеющих почти закрыли герб.

          Да и от ласточек заметен был ущерб.

 

          Так выглядело все, признаемся, снаружи.

 470   Внутри, в каретнике, в конюшне было хуже.

          Там шлемы рыцарей под самым потолком,

          И нежным голубем устроен каждый дом,

          Где голубиные воркуют поколенья.

          А панцирь расчленен над яслями на звенья.

          С него, как с лесенки, в кормушку жеребят

          То клевер сыплется, то зернышки летят.

          Рапиры в вертела стряпуха обратила

          И, святотатствуя, жаркое закоптила.

          Бунчук, под Веною добытый в грозный час,

 480  Для чистки меленки употреблен не раз.

          Помона с Флорою при помощи Вертумна

          Изгнали Марса прочь, беспечно и бездумно.

          Но все меняется, дремоте места нет —

          Марс возвращается.

         

                                                  Едва блеснул рассвет,

          Явился посланный. Бежит от хаты к хате

          И, как на барщину, впустую слов не тратя,

          Стучится, будит всех. Крича, идут к корчме.

          Свеча в плебании затеплилась во тьме.

          Отцы в неведеньи — что может значить это?

 490   Юнцы же на коней. Чего им ждать ответа?

          Рыдает женщина, а сын, молокосос,

          Спешит в сражение. Но с кем же? Вот вопрос.

          Пришлось повременить. Сошлись все у плебана,

          Чтоб посоветоваться. В путь, пожалуй, рано.

          Однако ссорятся и спорят все сильней.

          Что горячиться-то? Пусть все решит Матвей.

 

          Не семьдесят ли два тогда Забоку было?

          Хоть ростом не блистал, он отличался силой.

          С дамасской саблею он хаживал под Бар,

 500   С конфедератами проверив свой удар.

          Как стебли хилые, он сек клинки и пики.

          Звал саблю «Розгою», он скромник был великий.

          Потом вдруг объявил, что он за короля,

          При Тизенгаузе жил, невзгоды с ним деля.

          Чуть Траговицею однако же запахло,

          Как тут же к королю его любовь зачахла.

          Вертелся он флажком железным на ветру,

          То к оппозиции примкнув, то ко двору.

          За это «Флюгером» его и называли,

 510   При этом ведая причины все едва ли.

          А может, он любил сраженья с юных лет

          И, побежденный здесь, там ожидал побед?

          А может, не одна его звала отвага?

          Политик, он спешил туда, где Польши благо?

          Как знать, но чуждою ему корысть была,

          И слава не влекла на громкие дела.

          С московской партией не знался он вовеки,

          Вид москаля будил свирепость в человеке.

          Когда же был раздел страны, то занемог,

 520   В застянке раненым медведем он залег.

 

          Он в Вильне воевал последний раз с Огинским,

          Служить им довелось обоим под Ясинским.

          Врагов выкашивал он целые ряды.

          Под Прагой вызволил Потея из беды.Граф Александр Потей, воротясь после войны в Литву, поддерживал земляков, направляющихся за границу, он же пересилил значительные суммы в кассы легионов.[6]

          Он с вала прыгнул там, едва ль не в гущу боя,

          И с двадцатью тремя раненьями героя

          Из ада вытащил, чего не ждал никто.

          Они дырявые пришли, как решето.

          Война окончилась, и щедрый, и богатый,

 530   Потей пожизненно Матвею в виде платы

          Деревню в пять домов пожаловал и в год

          К ней злотых тысячу добавил как доход.

          Но Флюгер отписал: «Потею-богатею

          Не стоит расточать таких даров Матвею.

          Пусть в благодетелях останется Матвей».

          Трудами рук своих он зажил без затей:

          Скотину врачевал, бил в поле куропаток

          И ульи мастерил, пополнив свой достаток

          Лесной охотою.

         

                                          Хоть в школах в те поры

 540   Учили многие латынь, хоть школяры

          Законы ведали, хотя иной богатым

          Успел заделаться, но лишь простым солдатом

          Горды воистину добжинцы: он врагов

          Крошил в сражениях, не тратя лишних слов.

          Любили все его за мудрость наставлений,

          За то, что ведал он преданья поколений.

          Да и в хозяйстве слыл великим знатоком,

          Знаком с охотою и с пашнею знаком.

          Он в волшебство проник, болтали, в тайны зелий.

 550   Что, впрочем, ксендз отверг. Не басня ль, в самом деле?

          Точнее «Сельского календаря» он мог

          Дожди предсказывать, определяя срок

          Для жатвы, говорил, когда сплавлять витины

          С зерном по осени. Он ведал все пружины:

          То тяжбу поощрял, то осуждал процесс,

          Однако с мнением к сородичам не лез

          И популярности не ожидал при этом.

          Встречал он воркотней пришедших за советом

          И даже выставлял, сопя, порой за дверь.

 560   Но если скажет что, так это значит — верь.

          Сужденья краткие, зато в важнейшем деле,

          Всего лишь в двух словах, о средствах и о цели.

          Одобрит, думали, он нынешний наезд,

          Возглавит, может быть. Такой отважный жест

          К лицу был Матеку, он с юности сражался

          И против москаля охотно снаряжался.

 

          Меж тем задумчиво ходил он по двору

          И пел: «Когда заря восходит…» Мгла к утру

          Не устремлялась ввысь подобно тучке белой,

 570   Дождь не пророчила, наоборот, осела,

          И ветер гладил мглу, ладони распластав,

          Ее рассеивал среди цветов и трав.

          А солнце тысячью лучей прошлось по лугу,

          Румяня, серебря и золотя округу.

          Так в Слуцке делают литые пояса.

          Сперва бесцветная готова полоса,

          Но пурпур, золото и серебро — три нитки

          Ткачихе бросил ткач: вот так и эдак вытки.

          Мир расцветающий легко вдвоем творить:

 580   Туман основу ткет, рождает солнце нить.

 

          Матвей в его лучах согрелся, помолился

          И в ежедневные заботы погрузился:

          Капусты нарубив и накрошив ботвы,

          Он свистнул кроликов. Те вышли из травы.

          Качались уши их нарциссами живыми,

          В траве расцветшими, и искрились под ними

          Глаза рубинами. Проворные зверьки

          Сперва принюхались и стали на дыбки.

          Их белоснежная пушистенькая стая

 590   Прыжками двинулась, меж стебельков мелькая.

          Звала капуста их, и человек их влек.

          На плечи прыгали, крутились подле ног.

          Матвей же — седенький — был кроликов белее.

          Рукою левою он гладил руки, шеи,

          А правой зернышки из шапки стал метать,

          Чтоб птиц приманивать. И с хлева тут же, глядь,

          Слетели воробьи.

         

                                             Он любовался пиром.

          Вдруг птицы прыснули, попрятались по дырам

          Внезапно кролики, остановив игру.

 600  Шли посторонние гурьбою по двору.

          Со сходки утренней добжинцы-депутаты

          Пришли и замерли с улыбкой виноватой —

          Совет добудут ли? Все кланяются в ряд:

          «С Христом-Спасителем пришли мы», — говорят.

          «Да будет с вами Бог», — им Матек отвечает

          И просит в хату их. А ну как осерчает?..

          Все входят медленно, садятся на скамью.

          Который поглавней, тот начал речь свою.

 

          Но тут и прочие примкнули к их беседе.

          Добжин сбегается, съезжаются соседи,

          Иные с ружьями, из ближних, дальних мест,

          На бричках и верхом — большой шляхетский съезд.

          Попривязав коней, маячили снаружи,

          Описывая круг, но этот круг все уже.

          Те топчутся в сенях, те наполняют дом,

          Те в окна головы суют уже с трудом.

78 Позов — вызов в суд.

182—184  Какую армию собрал Наполеон!.. / Домбровский тоже там. И Юзеф. — Подразумевается Юзеф Понятовский, князь (1763—1813) — главнокомандующий военными силами Герцогства Варшавского, племянник короля Станислава Августа, генерал наполеоновской армии. В момент битвы под Лейпцигом 17 ноября 1813 г. получил от Наполеона звание маршала, два дня спустя утонул, раненый, в Эльстере, прикрывая отход французских войск.

222  Пускай Погоня ржет, пускай рычит Медведь! — Погоня — герб Великого княжества Литовского: рыцарь, скачущий на белом коне; Медведь — герб Жмуди (Жемайтии), северо-западной части Литвы с изображением медведя.

255  Крулевец — польское название Кенигсберга.

270  Биньон Луи (1771—1848) — был представителем Наполеона в Герцогстве Варшавском.

331  И лаять под столом ему велел собакой. — Принятый в свое время в Польше способ наказания клеветника, который обязан был влезть под лавку, трижды пролаять, а затем объявить, что его слова являлись очернительством.

380  Когда воителей звал вицами Собеский… — Собеский Ян (1624—1696) — польский король Ян III (1674—1696). Крупнейший полководец польской истории, прославился в основном победами над турками. Главная из них — разгром польско-австрийским войском значительно большего войска турок, предводительствуемого Кара-Мустафой в битве под Веной в 1683 г., что повлияло на судьбу Европы. Чрезвычайно популярная в Польше фигура.

382—383  …хорунжий вел шестьсот / Отборных всадников. — Когда вывешивались вицы, созывающие шляхетское ополчение, все шляхтичи повета под страхом потери своего статуса были обязаны стать под знамена (хоронгев), которое вручалось знаменосцу (хорунжему).

397—399  Лехиты истые с орлистыми носами, / Черноволосые и с карими глазами. / Земля Добжанская — Добжанских колыбель. — Польских шляхтичей Мицкеич считал потомками лехитов, выходцев с Кваказа. Эту точку зрения он развил в работе «Первые века польской истории»: «Череп с высоким лбом, — писал он о внешности лехитов, — едва ли не четырехугольный, глаза и волосы черные, нос орлиный». Земля Добжинская — историческая область, расположенная на стыке Куявии и Мазовии. Добжин — центр этой области. Переселение шляхты из этого региона в Литву вполне могло произойти в средние века.

450  Сюда заброшено, не шведской ли войною? — Подразумевается, судя по всему, польско-шведская война 1655—1660 гг., так называемый «потоп», когда большая часть страны оказалась под властью шведов. Может также идти речь о военных действиях Карла XII против Августа II Сильного (Северная 1700—1721 гг.).

464  Зигмунтовка — сабля, названная так по имени короля Зигмунта (Сигизмунда III) Вазы (1587—1632), сделанная в его эпоху и украшенная его инициалами, а порой и портретом. Такие сабли отличались высоким качеством стали.

479  Бунчук, под Веною добытый в грозный час… — Бунчук — остроконечное древко с конским хвостом и кистями на верхнем конце. Знак власти турецкого паши, а также гетмана и атамана. Подразумевается битва под Веной в 1683 году.

480  Помона с Флорою при помощи Вертума… — Согласно римской мифологии, Помона — богиня плодов и фруктовых деревьев, Флора — богиня юности и цветов, Вертумн — божество превращений и меняющегося года, супруг Помоны.

499  С дамасской саблею он хаживал под Бар… — Речь идет о Барской конфедерации.

505  При Тизенгаузе жил, невзгоды с ним деля. — Тизенгауз Антоний (1733—1785) — один из верных приверженцев короля Станислава Августа.

521  Он в Вильне воевал последний раз с Огинским… — Огинский Михал Клеофас (1765—1833) — племянник Михала Казимежа Огинского. Участник восстания Костюшко. Мицкевич был с ним лично знаком и слушал его рассказы о старине. Известный композитор, автор полонеза «Прощание с родиной».

568  «Когда заря восходит…» — Слова из религиозной песни, сочиненной популярным у современников поэтом Францишеком Карпинским (1741—1825). См.: Эпилог, 124, где Мицкевич упоминает его излюбленную героиню.

При копировании материалов необходимо указать следующее:
Источник: Мицкевич А. Пан Тадеуш, или Последний наезд на Литве | Книга шестая: «ЗАСТЯНОК» // Читальный зал, polskayaliteratura.eu, 2022

Примечания

    Смотри также:

    Loading...