29.06.2022

Поэт в поисках действительности. К семидесятилетию Чеслава Милоша

30 июня величайшему польскому поэту нашего века, лауреату Нобелевской премии Чеславу Милошу исполнилось 70 лет.

Прозаик, публицист, историк литературы, Милош — все же прежде всего поэт. «Его поэзия, — писал в12 „Континента“  недавно скончавшийся Эммануил Райс, — раздумье о месте вечно-человеческого в критическую эпоху истории, о спасении и сохранении его для настоящего и во имя грядущего. Своей нравственной чуткостью, отказом от удобной сонливости, широтой открытого ему горизонта, слиянностью со своим временем — со всем, что есть в нем чудовищного и прекрасного, — Милош открыт будущему, он словно притягивает его».

Строки из стихотворения Милоша высечены на открытом в Гданьске в декабре прошлого года памятнике жертвам подавления рабочего восстания на Балтийском побережье в 1970 году.  Этот отрывок — в дословном переводе — открывает последний,  133-й номер «Вестника РХД». Я позволю себе привести мой перевод всего стихотворения:

Ты человека простого измучил

Да над его же мученьем хохочешь

И со своими шутами хлопочешь

Зло и добро обессмыслить получше.


Хоть бы и все пред тобой на колени,

Рады, что шкура цела, упадали,

Оды чеканя тебе и медали, —

Ты не надейся на успокоенье.


Все позабудут — запомнит поэт.

Можешь убить его — явится новый.

Будет записано дело и слово.


Лучше уж выбери крепкий еловый

Сук, и веревку, и зимний рассвет.

Нравственная чуткость Милоша, о которой писал Эммануил Райс, — это прежде всего настоятельная потребность различения добра и зла. Вопреки модному релятивизму, упрекам в манихействе, смешению всех ценностей — всему, что свойственно нашему веку. В своей Нобелевской лекции Чеслав Милош сказал: «Если противостояние жизни и смерти — одна из важнейших пар противоположностей, используемых нами повседневно, то не менее важно противостояние истины и лжи, действительности и иллюзии». И там же: «Есть, пожалуй, скрытая связь между теориями литературы как écriture, как речи, кормящейся самой собою,  и ростом тоталитарного государства. Во всяком случае у государства нет оснований быть нетерпимым по отношению к деятельности, которая состоит в сочинении стихов и прозы, понимаемых как автономные системы соотношений, замкнутые в своих границах. Поэт опасен лишь тогда, когда он неустанно стремится сбросить заимствованную стилистику — в поисках действительности.  В зале, где все собравшиеся дружно поддерживают заговор молчания, одно слово правды звучит пистолетным выстрелом. Да что слово — искушение высказаться, будто у человека вдруг зачесалось, становится навязчивой идеей и ни о чем другом не дает думать». И еще: «Как все мои современники, я был склонен отчаиваться, предвидеть скорую гибель и ловил себя на том, что поддаюсь нигилистическому искушению. Однако, если глянуть глубже, моя поэзия, как мне кажется, оставалась здоровой и выражала жажду Царствия Правды и Справедливости».

Эти несколько цитат дают представление не только о сущности отношения Милоша к поэзии и действительности, но и о стиле этого отношения, столь непохожем на всё, что принято считать атрибутами поэзии в наш век — на Западе, да отчасти и на Востоке.  Ясность и определенность вместо туманности, позволяющей любые толкования. Понятия действительности и правды, которые кое-кто готов отдать за откуп «соцреализму» (не имеющему ничего общего ни с тем, ни с другим) или просто счесть безнадежно  устаревшими (и тогда «новаторам» остается ложь, иллюзия, заморачивание мозгов). Прозаический подход к поэту: не «вдохновение», но «искушение высказаться, как будто у человека вдруг зачесалось». И, наконец, здоровье. Вот уж совсем неприлично! Разве не твердо в нас въелось, что быть поэтом — это прекрасная патология, «высокая болезнь», выделяющая художника из серой толпы? Кстати, не отталкивает ли некоторых читателей от поэзии столь ценимого Милошем Иосифа Бродского именно поразительное здоровье его поэзии? Ни Милош, ни Бродский (два, я уверена, крупнейших современных поэта) в высшей степени не соответствуют классическому облику poète maudit, хотя биографические обстоятельства вполне позволяли им вписаться в эту роль.

Душевное и поэтическое здоровье не мешает — наоборот, помогает — яснее видеть и болезни века сего, и вечные темные бездны.

Кто белою рукою в этом веке

Усеивает строчками бумагу,

Тот слышит стук и плач несчастных духов,

Закрытых в ящике, в стене, в кувшине

И тщащихся дать знать, что их рукой

Любой предмет из хаоса был добыт,

Часы тоски, отчаяния, муки

В нем поселились и уж не исчезнут.

Тогда пугается перо держащий,

Неясное питает отвращенье,

Былую ищет обрести невинность,

Но ни к чему рецепты и заклятья.


               (Чеслав Милош. Поэтический трактат. Перевод мой)

Преимущество здоровой поэзии в том, что она не «пугается» ни бездн, ни духов — не пугается действительности во всех ее измерениях. Или, даже испугавшись, преодолевает свой испуг, ибо любопытство искателя и созерцателя действительности — сильнее.

Я упомянула о том, что строки из стихотворения Чеслава Милоша высечены на гданьском памятнике. На нем же высечены два стиха из псалма в переводе Милоша: «Господь даст силы своему народу, Господь даст своему народу благословенье мира». В июне нынешнего года, когда поэт-изгнанник после 30 лет отсутствия побывал в Польше, «Солидарность» устроила ему прием в том гданьском зале, где десять месяцев назад проходили переговоры забастовщиков с правительством, закончившиеся победой польских рабочих. К встрече с Милошем на стене зала был вывешен плакат: «Народ даст силы своему поэту». Какое признание может быть дороже этого?

При копировании материалов необходимо указать следующее:
Источник: Горбаневская Н. Поэт в поисках действительности. К семидесятилетию Чеслава Милоша // Читальный зал, polskayaliteratura.eu, 2022

Примечания

    Смотри также:

    Loading...