«Поляки распрямляли спину...».
36.
Стихотворение о расстреле познанских рабочих написала тогда же, в 1956-м, старейшая поэтесса Казимера Иллакович, ровесница — и ровня! — Ахматовой и Цветаевой.
В Познани она оказалась по возвращении в 1947-м из Румынии, где жила восемь лет беженкой. Оставшиеся ей годы — еще 36 лет, из которых последние десять были омрачены слепотой, ей пришлось провести в Познани, «в изгнании», как она выражалась. В Варшаве, где она жила в 1920-х и 1930-х, места для нее не нашлось, нашлось место лишь после ее смерти — на варшавском кладбище Повонзки, где ее похоронили в 1983-м, по ее завещанию. Семь лет — в 1947—1954 годах — не находилось в Польше места ее стихам; ей разрешалось (как у нас Ахматовой в те же годы) лишь переводить. Она знала много языков, в том числе румынский и венгерский, но жила главным образом с бесконечных переизданий «Анны Карениной», переведенной ею в 1952-м.
Иллакович дожила до девяноста трех лет, жила дольше, чем кто-либо из польских и русских поэтов (поправляю теперь: ровно столько же прожил Милош — В.Б.), но лишь в 1989-м, шесть лет спустя после смерти Иллакович мы смогли прочесть в польской печати ее стихотворение о Катыни, написанное в 1943-м (а по-русски оно появилось впервые в 1992-м, в журнале «Иностранная литература», в переводе Астафьевой).
В последние годы ее жизни проскользнуло в польском журнале, тихо и незаметно, другое стихотворение: на смерть «деспота» (того самого, которого Ахматова назвала «падишахом»).
Сердился ребенок на море,
зачем оно сине,
сердился деспот на мой народ,
зачем он не сгинул.
Ребенок камешки по воде
мечет,
сердится деспот на мой народ,
что смел перечить.
Ребенка мать увела домой:
не бегал бы где-то.
На деспота руку Бог положил,
уже его нету.
Перевод Н. Астафьевой. «ИЛ» 1992 №4; «Поэты ХХ века», т.1; 2000; «Польские поэтессы», 2002. [2]
Стихотворение называется — «По-народному». Поражает здесь ощущение временности и потому незначительности деспота по сравнению с народом, народ же есть сущность вечная и соизмеримая с Богом.
37.
Когда было написано стихотворение Иллакович о смерти деспота, я не знаю; ни монографии, ни даже серьезной библиографии этой великой поэтессы пока что нет.
А вот время написания стихотворения Леопольда Стаффа «Дымы» известно: не позже декабря 1950-го. Потому что Стафф посвятил его своему младшему другу Юлиану Тувиму и в декабре 1950-го послал Тувиму в письме:
За крыши городской заставы,
В дымах вечерних небосклона,
Заходит солнца лик кровавый,
Как злое сердце фараона.
После огромных пирамид
Дневной работы муравьиной
Усталость мышцы рук томит,
Горбатый распрямляет спину <…>
Перевод Натальи Астафьевой: см. Л. Стафф. Стихи. М. Худ. лит. 1973; «Польские поэты» М. Худ. лит. 1978; «Польские поэты ХХ века» т.1, СПб 2000. [4]
В последние сталинские годы мы часто слушали по радио — в Ленинграде и в Москве и по всей России — мощный бас Поля Робсона, который пел негритянский спиричуэл:
…Tell Ole Pharaoh
Let my peopl go…
— «Скажи Старому Фараону: пусть он отпустит мой народ». Негры вкладывали в эти строки по мотивам Ветхого Завета свой смысл, Стафф в свои строки — свой. «Старый Фараон» все никак не хотел отпустить ни польский народ, ни другие народы. И все никак не умирал. Стафф был старше Старого Фараона на год и пережил его на четыре года. Тувим был гораздо моложе, но прожил после смерти Старого Фараона всего девять месяцев: в декабре 1953-го он умер от разрыва сердца; 6 декабря умер Галчинский, 27 декабря — Тувим; полагают, что под впечатлением смерти и похорон Галчинского. А время уже начинало меняться. В январе 1954‑го вышла новая книга стихов Стаффа — первая ласточка польской оттепели, и в письме к вдове Тувима, посылая книгу, Стафф особо выделяет стихотворение «Дымы» как нравившееся Тувиму.
38.
Поляки распрямляли спину — уже который раз в истории последних двух столетий — очень быстро. Распрямил спину и Стафф — оставшиеся ему четыре года были годами творческими, и последняя его книга, вышедшая посмертно, в 1958-м, воспринималась как новая современная поэзия, в ряду книг новых молодых польских поэтов.
Распрямляли спину польские интеллигенты, польские рабочие.
