Рубенсовские женщины

Исполинши, бабская фауна,

как грохот бочек нагие.

 На растерзанных ёрзают ложах,

рты во сне разинув для песней.

Зрачки их закатились внутрь

и проницают глубины желез,

откуда в кровь сочатся дрожжи.

 

Дщери барокко! Прет из кадки тесто,

в купальнях пар, горят румянцем вина,

по небу скачут тучки-поросята

и трубы по тревоге будят плоть.

 

О, необхватная чрезмерность,

вдовойне от совлечения покрова,

втройне от недвусмысленности позы,

похоти жирные яства!

 

Худышки-сестры встали раньше,

еще рассвет не брезжил на картине.

Никто не видел, как они гуськом

брели по незаписанной изнанке.

 

Изгои стиля. Ребра все по счету,

ступни и кисти будто птичьи.

Идут на взлет, лопатки оттопырив.

 

Дученто фон дало б им золотой.

Двадцатый век — серебряный экран.

В семнадцатом нет ничего для плоских.

 

Поскольку сами небеса объемны,

пухлявы ангелы, рельефен даже бог —

усатый Феб, на потном жеребце

вьезжающий в кипение алькова.

All Works by Wisława Szymborska © The Wisława Szymborska Foundation, www.szymborska.org.pl