Сказка

Шли к рассохшимся палубам люди,

шли с оружьем и были грустны.

Небо звонче серебряной лютни

откликалось дыханью весны.

 

Позади различали на судне

крестный ход или, может, рассвет.

Мудрых лип терпеливые будни

щебетали по-птичьи вослед.

 

А моря друг на друга кидало,

жесткой шкурою терлась вода,

что-то брезжило и пропадало

через миг или, может, года.

 

Звезды жались к воде, как голубки.

И с борта к ним тянулись рукой,

глядя вниз, в непроглядные глуби,

с той улыбкой — ты знаешь, какой.

 

Распахнув побережья вратами,

звали горы в зенит голубой.

В глубь небес они камни метали,

чтобы смерить ее под собой.

 

На заоблачном сеяли рейде

семя леса над зыбью морской,

золотыми деревьями бредя

с той улыбкой — ты знаешь, какой.

 

И листвой их виденья оделись,

и дубняк расшумелся рекой —

словно в сердце свое загляделись

с той улыбкой — ты знаешь, какой.

 

Ну, а плотник поглядывал в оба,

чтобы каждому сладить свое —

им душистые доски для гроба,

а сыновьим ладоням — дубье.

И ушли. Пело время иное.

И ушли в белый дым пеленою

с той улыбкой — ты помнишь ее.