09.05.2022

«Такого поколения, как люди, родившиеся в начале 1890-х, больше не будет».

45.

Закопане санаторно-курортный город, но также город любителей горной туристики, восхождений, альпинизма (поляки говорят «татерництво», от слова «Татры»), любителей самих гор и местного колорита «гуральщины». «Гурали» польские горцы, у них свой диалект, свой фольклор, свои костюмы, все свое.

В 60-х годах у варшавских интеллигентов популярна была целая серия гуральских анекдотов. Рассказывали их на груальском диалекте, имитируя гуральский выговор. Перескажу хотя бы голую «соль» одного из них. Ну, скажем, такой. Принимают крестьянина-гураля в партию. Показывают ему фотографию Гомулки: Кто это? Не знаю. Показывают фотографию премьер-министра Циранкевича: А это кто? Не знаю, отвечает гураль. И достает из-за пазухи пачку своих фотографий. Показывает одну из них комиссии и спрашивает: А это кто? Комиссия не знает. Это Вацек из нашей деревни. Потом вторую. Опять не знают. А это Яцек из нашей деревни. Ну, так вот, заключает гураль, пусть у вас будут свои, а у меня свои!

46.

В Закопане мы ехали в гости к пани Ядвиге Скибинской (до замужства Недзвецкой), она была врачом в туберкулезном санатории, врачом был и ее покойный муж, доктор Скибинский. В комнатах висели портреты работы Станислава Игнация Виткевича. Как портретист он работал на заказ, писал и рисовал очень много, но к 1963 году любая его работа стала ценностью. Начинался ренессанс Виткевича, или Виткация, как при жизни называли его друзья, а впоследствии все. Переиздавались драмы, проза, статьи по эстетике этого прозаика, дарамтурга, художника и философа. Многие его вещи впервые увидели свет лишь в это время, в 1960-х. Его свежеизданную книгу прозы «Единственный выход» мы купили потом, в 1968 году, в Варшаве, остальные его книги читали в библиотеках.

Он покончил с собой 18 сентября 1939 года, узнав, что в Польшу, на которую с запада напали гитлеровцы, с востока вошли советские войска. Потом были годы немецкой оккупации, потом годы соцреализма. Так что возвращение к его творчеству в Польше затянулось. Но Чеслав Милош уже в свой поэме «Нравственный трактат», чудом напечатанной в 1947-м в журнале «Твурчость», успел подсказать это имя новому поколению.

...Впрочем, чужим напрасно веришь.

Из наших вот кто есть Виткевич.

Ум хищный. Но его, ни-ни,

И знать не знают в наши дни.

Лет сто еще, наверно, тут

Книги его не издадут,

Покуда вся эта информация

Не будет уж восприниматься,

И уж какой там был в нем яд,

Эксперты не определят...

Этот фрагмент поэмы Милоша (и еще два-три фрагмента) я перевел в 1991 году, думая включить в текст моей статьи «Введение в Милоша», но в статью, как часто бывает, этот фрагмент не поместился, статья о поэзии вообще может вместить лишь ограниченное число стихотворных цитат. А в 1963 году я еще не знал имени Милоша. (Журнал «Твурчость» мы уже выписывали и читали в Москве. Но лишь сколько-то лет спустя я соображу, что могу и должен просмотреть его в московских библиотеках весь целиком, начиная с 1945 года, год за годом). Имя Виткация мы узнали в 1963-м. Поначалу как рисовальщика. Много позже мы видели в Музее Литературы в Варшаве его масляный портрет Марии Павликовской, с которой Виткаций дружил, а в Музее Ярослава и Анны Ивашкевичей в Стависко я разглядывал их парный портрет работы того же Виткация. Но к тому времени мы уже прочли и его книги.

Отчасти для того, чтобы мы сразу научились отличать Виткевича-сына, Станислава Игнация Виткевича, Виткация, от отца, просто Станислава, Виткевича-старшего, пани Ядвига показала нам деревянные виллы, построенные Виткевичем-старшим. Станислав Виткевич-старший создал особый «закопанский» стиль. А у Наташиной мамы в Варшаве нашлась дома и его статья о «живописи» Мицкевича в «Пане Тадеуше», статья, изданная когда-то отдельной брошюркой. Живописец и художественный критик, Виткевич-старший учился, между прочим, впетербургской Академии художеств, а в Закопане он поселился в 1890 году по причине туберкулеза. Сюда потом уезжали жить или пожить какое-то время и другие выдающиеся поляки, по той же причине, в частности, композитор Кароль Шимановский.

Главка о нашем пребывании в гостях у пани Ядвиги, врача туберкулезного санатория, разговором о туберкулезе могла бы и кончаться. Добавлю для полноты отчета о поездках того нашего польского лета, что мы поднялись, как положено каждому приезжаюшему вЗакопане, на фуникулере на одну гору (с отметкой около 1000 м), по канатной дороге на другую (с отметкой около 2000 м).

 

47.

Но в горах в окрестностях Закопане я еще побываю. А сейчас о пани Ядвиге Недзвецкой и о ее поколении. Такого поколения, как люди, родившиеся в начале 1890-х, больше не будет. Ядвига Недзвецкая, гимназическая подруга Наташиной мамы, тогда еще Юзефины Юревич, была на рубеже 1910-х годов вместе с нею и еще десятью юношами и девушками в «Братском круге». Так они называли ядро своей нелегальной организации польской учащейся молодежи города Двинска, нынешнего Даугавпилса. Организация называлась «Вызволенье» («Освобождение»), ее лидером был будущий Наташин отец, Ежи Чешейко-Сохацкий. Организация была, как любила подчеркивать Наташина мама, «филаретского» типа, то есть создавалась по образу и подобию Союза филаретов, поляков-студентов Виленского университета 1820-х годов. Одним из руководителей того Союза был Мицкевич.

А в начале ХХ века Мицкевич был кумиром польской патриотической молодежи. Одним из трех. В конце XIX века у поляков сложилась «религия» трех поэтов-«пророков»: Мицкевича, Словацкого, Красинского. Наташина мама вспомнила, что познакомилась она, гимазистка, с Ежи, будущим ее мужем, учником реального училища, в 1909 году, когда в доме Чешейко-Сохнацких поляки города Двинска отмечали столетие со дня рождения Словацкого, и Ежи декламировал его стихи. И она даже помнила полвека спустя, какие именно стихи Словацкого он тогда декламировал.

В Закопане мы добирались, разумеется, через Краков. А по дороге из Варшавы в Краков остановились, как нам советовали, на несколько часов в Величке и осмотрели там древние соляные копи. Величка считалась достопримечательностью еще в начале XIX века, останавливался там и Вяземский, который, служа в Варшаве, совершил в 1818 году путешествие дней на двенадцать в Краков, «край свободы», в город-республику посреди монархической Европы. Вяземский размышлял о Кракове и Варшаве и,соответственно, о Петербурге и Москве. А мне о вечном противостоянии Кракова и Варшавы еще только предстоит задуматься. Пока что я принимал оба города как две отдельные данности.

Устроившись в Кракове на ночлег в гостиннице, мы обегали за день буквально весь старый Краков, встречные охотно подсказывали, что еще стоит увидеть, и мы почти все успели: видели и Вавельский замок, и здание Ягеллонского университета, и Мариацкий костел с фигурами Вита Ствоша, ифранцисканский с витражами Станислава Выспянского. Были и в музее Чарторыйских, где запомнились, как и полагается, живопись Петра Михаловского и, конечно, маленькая вещица Леонардо «Дама с горностаем». О Михаловском я обнаружил потом тонкий этюд у нашего прекрасного искусствоведа Михаила Алпатова.

Наташа уже была в Кракове раньше, когда приезжала в Польшу с мамой и с братом в 1958 году. Я был впервые.

Собственно, этим июльским днем 1963 года охватываются почти все мои зрительные впечатления о Кракове, хотя впоследствии мы там живали и три дня, и неделю.

В тот день мы успели обойти, буквально обежать полный круг по краковским Плантам, круговому бульвару, заложенному в начале XIX века на месте разрушенных городских стен. В середине прошлого века краковяне стали называть свой бульвар Плантациями, а потом сокращенно Плантами. В следующие наши приезды мы будем еще и ходить по Плантам, и пересекать их, но это будет осенью или зимой, а в тот раз мы увидели Планты во всей роскоши их летней зелени:

Где найдешь еще город в кольце многолиственных Плант,

Черепичные кровли зеленой стрехой окруживших?Перевод Н.А. — см. М. Павликовская-Ясножевская. Стихи. М., ХЛ, 1987; «Польские поэты ХХ века», «Польские поэтессы».[1]

Мария Павликовская, ровесница Иллакович, Ахматовой, Цветаевой, писала стихотворение «Планты» и весь свой цикл о родном Кракове в годы войны на чужбине, в Англии. Отсюда пристальность зрения и пронзительность чувства в этом цикле.

Кольцо бульваров есть и в других городах, но Планты только в Кракове.

 

При копировании материалов необходимо указать следующее:
Источник: Британишский В. «Такого поколения, как люди, родившиеся в начале 1890-х, больше не будет». // Читальный зал, polskayaliteratura.eu, 2022

Примечания

    Смотри также:

    Loading...