Польская литература онлайн №14 / Снилась зима...
В Дрездене, в 1832 году, марта 23, видел я сон, темный
и для меня непонятный. Проснувшись, записал его
стихами. Теперь, в 1840-м, переписываю для памяти.
Снилась зима, и по белым сугробам
Шли вереницами, словно за гробом;
Чудилось, будто идем к Иордану,
А в вышине отозвалось нежданно:
«Господу слава! Народ, к Иордану!»
И впереди меня пара за парой
Двигались люди — и малый и старый —
В белой одежде и цвета печали;
Слева шли в черном и свечи держали,
Как золотые точеные стрелы,
Пламенем долу — и пламя горело.
А шедшие в белом
Справа цветы проносили, как свечи,
Шли без огней и терялись далече;
Глянул на лица — знакомых немало.
Все как из снега — и страшно мне стало.
Кто-то отстал; в пелене погребальной
Взгляд засветился — женский, печальный.
Выбежал мальчик, догнал меня сзади
И заклинает подать Христа ради.
Дал ему грош — она два ему тянет.
Сколько ни дам — она вдвое достанет;
Нас обступают, мы золото мечем,
Шарим — кто больше; дарить уже нечем —
Стыд нестерпимый! «Отдай им обратно, —
Слышно вокруг. — Пошутили и ладно!»
Мальчик кивает: «Берите, кто жадный».
Но повернулся я к той, белорукой, —
Перекрестила, как перед разлукой.
Вспыхнуло солнце и снег озарило,
Но не сошел он, а взмыл белокрыло
И полетел караваном гусиным —
И все вокруг стало теплым и синим!
Запах Италии хлынул жасмином,
Веяло розами над Палатином.
И Ева предстала
Под белизной своего покрывала,
Та, что в Альбано меня чаровала, —
И среди бабочек, в дымке весенней,
Было лицо ее как Вознесенье:
Словно в полете, уже неземная,
Глянула в озеро, взгляд окуная,
И загляделась, не дрогнут ресницы —
Смотрит, как будто сама себе снится,
И отраженная той синевою,
Трогает розу рукой снеговою.
Силюсь шагнуть — и не чувствую тела,
Речь на раскрытых губах онемела.
Сонное счастье, отрада ночная!
Кто о ней скажет и есть ли иная
Слаще и слезней? От яви палящей
Сон исцеляет, как месяц над чащей…
Молча приблизился, взял ее руку,
И поглядели мы в очи друг другу —
И не видал я печальнее взгляда.
Молвил: «Сестра моя! Что за отрада
Снится во взгляде твоем невеселом —
Словно иду полутемным костелом!»
Оборотилась с улыбкою детской:
«Прочит меня за другого отец мой,
Но ведь недаром я ласточкой стала —
Видел бы только, куда я летала!
А полечу еще дальше, к восходу,
В Немане крыльями вспенивать воду;
Встречу друзей твоих — тяжек был хмель их;
Все по костелам лежат в подземельях.
В гости слетаю к лесам и озерам,
Травы спрошу, побеседую с бором:
Крепко хранит тебя память лесная —
Все, что творил, где бывал, разузнаю».
Все, что я слушал — и, полный загадок,
Был ее голос понятен и сладок.
Слушал — и сам себя видел крылатым
И умолял ее взять меня братом.
Но защемило от давней тревоги,
Что же расскажут лесные дороги.
И, вспоминая свой путь легковерный
С буйством порывов и пятнами скверны,
Знала душа, разрываясь на части,
Что недостойна ни неба, ни счастья.
И увидал я — летит над водою
Белая ласточка с черной ордою:
Сосны и липы явились за мною,
Ветка за веткой — вина за виною…
К небу лицом я проснулся от муки —
Как у покойника сложены руки.
Сон мой был тихим. И в рани белесой
Все еще пахли Италией слезы,
Все еще теплили запах жасмина.
И гор Альбанских, и роз Палатина.
Стихи эти писались, как приходили,
без замысла и поправок.