Польская литература онлайн №5 / Круглый глаз погоды и другие стихи
Стихи для друзей
Если бы Януш Шубер (род. в 1947 г. в Саноке) решил издать одним томом свое «поэтическое пятикнижие», начатое «Праздничными одежками» (1995) и завершенное «Среброперыми садами» (1996), в дебютном сборнике было бы около 280 страниц. Именно этот вариант советовал санокскому поэту не кто-нибудь, а сам Збигнев Херберт, который внимательно следил за его творчеством, несмотря на собственную болезнь и не лучшее психологическое состояние
Почти до конца XX века Януш Шубер был никому не известным поэтом. После сдачи выпускных экзаменов в 1967 году он уехал из родного Санока изучать польскую филологию в Варшавском университете. Юноша жил у дяди и тети, имел доступ как к домашней библиотеке, так и к богатым собраниям столичных библиотек. Во время учебы в университете он быстро выделился за счет богатых знаний в области истории польской литературы и культуры. Впечатляли его эрудиция, дар слова, особая гуманитарная одаренность. Шубер тогда был в отличной физической форме, в свободное время пешком обходил огромные столичные районы, воочию знакомясь с городом, который возрождался из руин, оставшихся после подавления Варшавского восстания.
Однако уже через два года в жизни начинающего поэта (пишущего пока только для себя) произошла катастрофа. В 1969 году у него появились симптомы псориатического артрита — неизлечимой болезни, имеющей ревматическую природу. Несмотря на быструю диагностику, клиническое лечение и хороший уход в варшавских больницах, прогноз оказался неутешительным, а диагноз звучал, как приговор. Все оставшиеся годы Януш Шубер должен был передвигаться только на инвалидной коляске. Он оставил учебу в университете и вернулся из Варшавы в родной дом в Саноке, где за ним стала ухаживать в первую очередь мать, а позднее и другие добровольные помощники — родственники, друзья, знакомые.
Во время болезни со всей очевидностью проявились внутренняя дисциплина и редкое трудолюбие Шубера. Он продолжал много читать, знакомился с современной прозой и поэзией, с философией (в частности, с трудами Романа Ингардена, Симоны Вейль, Эриха Фромма), теорией и историей культуры (с работами Эрнста Кассирера, Джеймса Джорджа Фрэзера). Сохранились объемистые папки записей с комментариями к прочитанному, а также — что важно для нас, любителей поэзии, — лаконичные, точно, искусно сконструированные лирические тексты, полные мотивов, связанных еще со школьным временем (например, «Беседка» и «Конец эпохи»). В течение целой четверти века (с 1970 по 1995 г.) этих записей становилось все больше, а некоторые стихи Шубер иногда читал навещавшим его друзьям. Следует подчеркнуть, что каждое стихотворение он строил с точностью часовых дел мастера. Шубер многократно испытывал свой поэтический голос — так же, как это делал Осип Мандельштам. Через несколько лет он записал свое чтение стихов — замечательную «актерскую» интерпретацию собственных текстов. Этот талант Шубера, к сожалению, не получил должного развития, и его интерпретации недоступны слушателям аудиокниг.
С отдельными текстами Януша Шубера постепенно знакомились писатели и варшавские критики. Именно из Варшавы, близкой сердцу поэта, писали ему друзья: Збигнев Херберт, Антоний Либера, профессор Анджей Лам, — и убеждали его опубликовать первый поэтический сборник. Когда в 1994 году Шубер начал отбирать стихи для запланированной книги, сразу стало понятно, что накопленного материала хватит на пять лирических сборников, в которых биографические детали переплетаются с мифом. Определился формат «поэтического пятикнижия», средства на подготовку и издание которого в 1995 — 1996 годах выделила двоюродная сестра поэта, Гражина Ярош. Очень скоро, по прошествии нескольких месяцев, оказалось, что дебют Януша Шубера — не локальное явление, значимое только для Санока или Жешувского воеводства, но масштабное эстетическое событие, важное для современной польской поэзии, а его творчество имеет такую же культурную ценность, как проза Бруно Шульца, который жил неподалеку, в Дрогобыче.
Об этом свидетельствуют письма в высшей степени искушенных и опытных читателей его стихов. Публикации заслужили похвалу Збигнева Херберта, знаменитого поэта и эссеиста, тонкого знатока американской и европейской поэзии, но Херберт не был единственным. Нобелевский лауреат Чеслав Милош с интересом и восхищением читал первые книги Шубера, вышедшие в малоизвестных издательствах (об этом говорят письма, сохранившиеся в архиве Милоша). Прошло несколько лет — и санокский поэт стал фигурой, известной в польских культурных кругах. Его приглашали в Варшаву, Краков и другие города, куда, впрочем, из-за ограниченной мобильности и хронической болезни поехать он не мог. В последние десятилетия стихи Шубера были переведены на два десятка языков, он получил множество премий в Польше и за границей.
Поэтический мир Януша Шубера зиждется на вполне осязаемом, доступном органам чувств основании, которое может увидеть любой путешественник, заехавший в Санок по пути в недалеко расположенные Бещады, во Львов, Дрогобыч или даже в Восточные Карпаты. После возвращения из Варшавы будущий автор «Санокских апокрифов и эпитафий» (1996) был погружен в размышления о собственной судьбе и семейной истории. Шубер открывал для себя смыслы, присущие мифическому Пространству, которое он на несколько лет оставил, а позднее, в силу обстоятельств, вернулся к нему — переживший трагедию, но непобежденный. В стихотворениях «Мама и папа», «Пращуры», «О мальчике, мешающем повидло» поэт много говорит о самом близком, домашнем пространстве. При этом он остается внимательным наблюдателем, сдержанным в словах, часто прибегающим к шутливому остранению. Шубер смотрит на героев собственных стихов с нежностью, он верен исторической правде, но не отказывается от мягкой иронии.
Объектом поэтической рефлексии Шубера очень быстро стал Санок, его окрестности и жители. Этот город, такой же древний, пусть и не такой большой, как Краков, расположен на пути в «карпатскую страну», где друг с другом взаимодействовали праславянские племена, существовавшие еще до появления Польши Пястов. В «Историях» перечисляются представители русинских княжеских родов — прежде всего галицких Рюриковичей. Восточнославянская культура занимает важное место на поэтической карте Шубера. Лемки до сих пор живут в Восточной Польше, несмотря на катаклизмы Второй мировой войны и переселения 1947 года. Их немного, но благодаря им все еще жива кириллическая традиция, а их деревянные церкви представляют собой шедевры религиозной архитектуры, значимые для всей Европы. Древние лемковские роды старше, чем Украина; испокон веков лемки занимаются заготовкой дерева, собирательством, пастушеством и сельским хозяйством — как бродячий ремесленник «Процко» или герои множества стихов, содержащих отсылки к народным песням. Представляется, что в польской поэзии XX века никто, кроме Шубера (и, возможно, Ежи Харасимовича), не обращался так последовательно к мотивам русинской поэзии польского пограничья. С этой точки зрения, он, пожалуй, последний представитель «украинской школы», которая пережила свой творческий пик в период романтизма — прежде всего в поэзии Юлиуша Словацкого. Неслучайно именно цитаты из творчества Словацкого Шубер иногда использует в качестве эпиграфов (например, в уже упоминавшихся «Историях»); название стихотворения — «Огненное перо» — также можно истолковать как метафору, изобретенную Словацким (в поэме «Бенёвский»).
С течением лет, по мере того как обогащался жизненный опыт автора, он все интенсивнее расширял собственные творческие горизонты. Старые хроники, многочисленные воспоминания служат ему источником вдохновения при описании прошлого Санока и его окрестностей. Шубер обращается, в частности, к творчеству графа Александра Фредро (1793—1876), который в польской литературе играет такую же роль, как Гоголь в русской. Поэт использует мотивы, представленные в дневниках Фредро, написанных в 1844—1846 годах, посвященных наполеоновской эпохе и изданных в полном виде, без цензурных вмешательств, только в 1968 году. Фраза Фредро «там, где медведи варят пиво» даже рассматривалась Шубером как возможное общее название его дебютного «пятикнижия». Особенность литературной провинции, к которой относится Санок, состоит в том, что время здесь течет намного медленнее, чем в огромных агломерациях вроде Варшавы, Кракова и Познани. Изучая семейные архивы, автор словно становится свидетелем минувших эпох и поколений, населявших многонациональную Галицию. Он размышляет над старыми снимками, но иногда обращается и к современным фотографиям. Он свободно перемещается по миру множества эпох и нескольких народов. С течением времени он все пристальнее всматривается в культуру санокских евреев, уничтоженных немцами во время Второй мировой войны (всего было убито около трех тысяч человек). В завершение подчеркнем, что в стихах Шубера содержится образ их идеального читателя. Это человек, читающий медленно, привыкший вдумываться в текст и разбираться в запутанных человеческих отношениях, проницательный и доброжелательный — словом, друг, наделенный тонким чувством юмора. Пожалуй, он похож на слушателя песен Булата Окуджавы — российского поэта, который во второй половине XX века стал для тысяч поляков образцом искреннего творца, всегда остающегося верным себе.
Щецин, Глубокое, 4-8 июня 2020 г.
Предисловие к русскому изданию: Шубер Януш. Круглый глаз погоды и другие стихи / Пер. с польского А. Векшиной и Н. Кузнецова; предисловие и послесловие А. Суликовского в пер. Е. Стародворской; сост. Н. Кузнецов. М.: Балтрус, 2020.
