Ян Каспрович
Смерть Яна Каспровича в 1926 году была пережита многочисленными его почитателями как личное горе. Из русских поэтов на это событие горячо отозвался Константин Бальмонт, который затем, в 1928 году, издал свой перевод предпоследнего сборника стихов польского поэта — «Книги убогих» и приготовил к печати перевод последнего его сборника — «Мой мир». Наука в лице Яна Каспровича понесла крупную потерю: это был один из выдающихся профессоров романской филологии. Деятельность его как ученого со дня доктората (1904 г.) была связана с Львовским университетом, где он был и ректором. Многочисленные статьи и этюды Каспровича неизвестны лишь потому, что заслоняются его переводамн и стихами. И, прежде всего, Каспрович заслуживает внимания и славы как переводчик. Трагедии Эсхила и Эврипида, сонеты, поэмы и многие драмы Шекспира. «Фауст» Марло, вообще английские поэты от Чосера до наших дней (1907 г.), английские драматурги (1907 г.), крупные и мелкие вещи Шелли, затем немецкие, французские, скандинавские, итальянские авторы — одной этой громадной работы хватило бы на всю жизнь, она могла бы создать славу поэта сама по себе.
Но переводческая деятельность Каспровича была менее заметной, как и профессура его, благодаря тому, что оригинальная поэзия его, стихи и проза выявили в нем исключительно крупную творческую личность; творческую не только в смысле формы — стиля в наивысшем его проявлении, но в смысле идеологическом.
Ст. Пшибышевский назвал Каспровича «сыном земли», и это выражение осталось нарицательным словом в польской литературе: в нем существо личности поэта исчерпывающе определено.
Сын крестьянина из Великопольши, Каспрович родился в 1860 году на Куявах, в деревне Шимсоре, где отец его друга, Станислава Пшибышевского, был сельским учителем.
Дорогу своей жизни он определил сам. Сперва учение в сельской школе, затем — гимназия в Познани, где его сторонились товарищи ввиду слишном дeмократического его происхождения. Далее — университет в Лейпциге и Бреславле, где Каспрович в славянских семинарских занятиях работал над «Небожественной комедией» Красинского и перевел «Ченчи» Шелли. А потом, по возвращении в Польшу, — политическая неблагонадежность за патриотические выступления, пока им не было получено разрешение проживать во Львове.
Все это время было Каспровичем посвящено самообразованию. Переводчиком он заявил себя на студенческой скамье и с тех пор развивал свой талант, особенно полюбив английскую литературу. Период переводного творчества расцветает особенно между 1900 и 1909 годами, когда издается большинство переводов. Это было прекрасной школой для стихотворца, и работа поэта над Шелли, например, не замедлила сказаться на форме стиха: Каспрович в совершенстве усвоил стих своего англнйского учителя. Его излюбленной формой было видоизменение стиха Шелли (кстати сказать, сильно повлиявшего и на К.Д. Бальмонта). Польский поэт, выработав язык, предпочитает так называемый «вольный стих» с рифмовкой несистематической, отчего белые стихи чередуются с рифмованиыми. Создается ритмическое разнообразие, что при силлабической системе переходит в ритмическую прозу. Эта форма была для Каспровича тем более выгодной, что позволяла не связывать себя рамками и давала простор его пафосу. «Высокая речь» его вытекала из настроений поэта и его эпохи. Она была проявлением романтической духовной жизни польского общества, в котором были живы идеи мессианизма народа и страны, расцветшие в эпоху Мицкевича.
Группа «Молодой Польши», одним из столпов которой был Каспрович, являлась в некотором роде наследницей эпохи романтизма.
Выспянский, Тетмайер, Пшибышевский, Рыдель, Жеромский, Мицинский, Реймонт, Каспрович, не принадлежа к одной и той же литературной школе, идеологически были близки между собой. Основой переживания были чувство и вера, страдание за настоящее в поисках осмысления действительности. Мистическое переживание действительности и стремление к подвигу мученичества, реализовавшееся в облике Прометея, — вот что было основой поэтического творчества и создало тоску о подвиге и борьбу между добром и злом. Для Каспровича потому так много очарования имели трагедии неизбежности Эсхила и пессимистическое творчество Шелли, создавшего своего «Прометея».
Первый сборник лирики Каспровича вышел под невыразительным заглавием «Стихи» (1889 г.). Вторая книга его — «С крестьянской полосы» (1891 г.) посвящена крестьянскому быту, но не «сверху вниз», а «снизу вверх».
Реализм господствует в рассказах Каспровича и в его драмах: «Бунт Наперского» (1899 г.) (из истории крестьянских восстаний XVII века; на ту же тему есть драматический отрывок у Тетмайера), «Сказка Ивановой Ночи» (1900 г.) и др.
От реализма Каспрович легко перешел к современности, к гражданским мотивам. Но эта полоса в творчестве его длилась недолго. Сборники стихов «Anima lachrymans» (1894 г.) и «Куст дикой розы» (1898 г.) полны примеров того, как поэт преодолевает реaлизм — темы народные и гражданские — и переходит к символизму. Путь этот, намеченный и проложенный польским романтизмом, был ясен: христианская мистика, завет «люби ближнего, как самого себя». В Каспровиче вырабатывалось идеалистическое мировоззрение одновременно с увлечением стихом Шелли.
Это становится уже вполне ясным из мистической поэмы «Христос», в которой отразилось и увлечение поэта Ренаном (1891 г.), из сборника «Anima lachrymans» (1894 г.).
Начинается второй период деятельности Каспровича — период крупных символических поэм (в русском переводе Вл. Ленского появились некоторые из них в 1908 году). Книги: «Любовь» (1895 г., вошедшая, как часть, в сборник 1922 г. «Книга любви»), «На взгорье смерти» (1898 г.), «Гимны» (два цикла — «Погибающему миру» 1902 г. и «Salve Regina» 1907 г.). Открывается новое мировоззрение Каспровича, символическое.
Мир движется любовью. Ею одинаково живы Христос и Ева (скорее — Лилит). На земле это — живительная сила, которая стоит выше человеческой воли и разумения (ср. Жеромского), приносит и счастье благословенное, и гибель. Вся природа живет в любви, таинственной жертве, космической силе, которой движется все в мире. Согласовать любовь с жизнью можно только в гармонии с природой. Эстетический момент не преобладает в этом случае. Можно даже сказать, своеобразно-натуралистическая трактовка темы несколько разочаровывает читателя.
В сборнике «Любовь» впервые сказывается творческая мощь Каспровича, которая создала ему славу как автору «Гимнов». Это — цикл поэм с эпиграфами из Данте и др. о тайнах любви и смерти. Особый отдел «С гор» посвящен дружескому диалогу Каспровича с Тетмайером. Форма стиха устанавливается наново: от 5 до 12 слогов в произвольном расположении количества этих слогов и в свободном чередовании рифм.
Пессимизм в духе Шелли и Россети сменяется радостью тогда, когда поэт находит силу жизни в природе.
Эротика поэта — мистицизм, в котором сочетается почти вещественное понимание Божества (Христа) с эллинским пантеистическим мировоззрением.
Драматическая поэма «На взгорье смерти» горит Люциферовым огнем, который таит в себе полноту земной страсти. Но страсть эта — мистическая тоска по слиянию с Божественным началом, будь то Люцифер или Христос. И Каспрович заставляет говорить на языке богов Еву-Лилит (в «Dies irae»), Саломею, которую хаос влечет к Иоанну Крестителю («Саломея»), Марию Египетскую, полную неведомой тоски («Мария Египетская», написанная в форме средневековой поэмы-драмы).
В «Dies irae» поэт не по-ренановски, а мистически понимает Христа. Это поэма о пире страсти-страдания вселенной, один монолог, прерываемый возгласами «Кyrie eleison», что создает ускоренный темп отдельных частей.
Быть может, эта реализация страданий, страсти, смерти пришла к поэту издалека, еще от средневековых мистиков. Человек остается среди бездн сокрушенных миров, на гибель которых явилась глава Спаса, открывшего в смерти вечную жизнь. Так, Саломея (в другой поэме Каспровича) провидит страсть и в смерти: «Как твои очи по смерти сверкают», —говорит она главе Предтечи. Это страдание наполняет все существо поэта.
«Моя песнь вечерняя» вносит примирительный тон в душу читателя, но за тишиной слышится буря, «неистовствует земля, а небо мстит ей за это безумие». Пессимизм находит себе оправдание только в Эросе, который властвует над Хаосом.
Страсть-страдание Каспровича убеждает нас в подлинности его переживаний, пафос в «Гимнах» доходит до библейской простоты.
Каспрович умеет не только страдать, он умеет смеяться, порою остроумно, иногда — зло. Странное впечатление производит книга поэта «О героическом коне и о рушащемся доме» (1906 г.). Вихрь сомнений смел в душе Каспровича многое, чем он жил, и так появился скептический юмор: героический конь — воплощение смешных сторон героического вообще, pушащийся дом — характеристика творчества автора. Книге этой родственна трагикомедия «Мархолт» (1917—1920 гг.), причем жизнь легендарного героя средневековых сказаний Морольфа символически представляет жизнь самого поэта. По счастью, такие самосатирические настроения не ломали в душе Kacпровича природной силы духа, равновесия и ясности.
Именно в третий и последний период творчества поэт нашел самую простую форму для выражения глубочайших своих переживаний. Он отмежевался от мира, создал свой мир перед ликом Татр. Народно-песенный характер носят стихотворения в сборнике «Баллады о подсолнечнике» (1908 г.). Пафос уже пережит, как пережиты скептицизм и крайний индивидуализм. Каспрович почувствовал в своей душе силу, связующую его со всем человечеством. Таково основное настроение сборника стихов «Мгновения» (1911 г.).
Всю жизнь оставался Каспрович верным «сыном земли» (не эллинской ли Геи?).
Самая замечательная книга лирики его посвящена этой любви к земле; это «Книга убогих» (1916 г.) или «смиренных», как перевел Бальмонт. «Стихи, заключенные в "Книге убогих", сложились пред ликом Татр, на ежедневных странствиях в одиночестве по полю». Так пишет Kacпрович в коротком предисловии к этой исповеди взыскательного к себе художника, преодолевшего эпоху бури и натиска в своем творчестве и нашедшего простоту, тайну которой знал Тютчев, и которая была единою целью русских поэтов-акмеистов (1910—1925 гг.) и французов последнего пятилетия.
Каспрович открыл в себе эту простоту для других. Для себя он ее не открывал никогда: классическая красота жила в душе его одновременно с романтической силой.
Рифмы просты, правильно чередуются. Темы: природа и человек перед ликом ее, Польша — страна свободного народа, который свободу свою добудет в страдании.
И восторг перед праздником огня небесного, перед расцветающим закатом, который не «бредом предзакатных марев» Брюсова возносит последний луч, но просто, как день в природе, уносит за собой воспоминание.
Примитивизм — это самая отличительная черта в творчестве Каспровича тех лет.
Драма «Сита» (1917 г.) по форме очень проста, по содержанию глубока: искупление и спасение мира любовью. В последнем сборнике лирики «Мой мир» (1916 г.) Каспрович собрал как бы второй цикл «Книги убогих». Подражания цыганским песням чередуются с прекрасными образцами строгой лирики. На грани бытия поэт создает в тайных мечтах свой мир. В контрасте наивной простоты речи с глубиной настроения заключается очарование «Моего мира», так же, как и «Книги убогих». Любовь единила мир природы и поэта, который все возвращался к своим Татрам. На Харенде в Закопане был у него свой уголок, где наедине с самим собой, среди любимых им книг писал он свои последние стихотворения. Там, «перед ликом Татр» и скончался он, оставшись до конца жизни верным «сыном земли».
