Жницы
ОЛЕСЯ.
Уж полдень — мы все жнем с рассвета, как очнулись!
Иль хочет староста, чтоб здесь мы растянулись?
Голодного никак, знать, сытый не поймет!
Ишь, с плетью ходит он то взад, а то вперед
По нашим бороздам, не ведая, что значит
В зной жать, согнувшися; ведь и ворона скачет
За плугом, и плугарь тащится, а кому
Тяжелей всех из них? — коню лишь одному!
Так тяжести в серпе поболе, чем в плети.
ПЕТРУХНА.
Оставить бы тебе, сестра, ученья эти:
Не то услышит он и с плетью тут как тут.
Другие, не ворча, спокойно жнут да жнут
И целые домой уносят спины.
Что проку, посуди, быть битой без причины!
Вот я — так с ним в ладу: всегда его хвалю,
А все из-за чего? — быть битой не люблю.
Дай лучше запоем! Хоть песня в горле стрянет,
Да делать нечего: авось добрей он станет.
«Ах, солнце-солнышко! Златое око дня!
Умней ты старосты лихого у меня.
Ты знаешь, солнышко, когда в тебе потреба:
Уходишь ночью спать, а днем нам светишь с неба.
Ему же мало дня: он хочет, чтоб и в ночь
Светило ты, как днем, не уходило прочь.
И так весь день-деньской мы жнем ему да пашем.
Не будешь, староста, ты красным солнцем нашим!
Обиды от тебя мы все-таки снесем
И красную тебе девицу припасем:
Пусть будет уж одна, чем так тебе слоняться
И разом за пятью красотками гоняться!»
СТАРОСТА.
Эй! жать там, не зевать! Проворней и спорей!
За то полудновать пущу вас поскорей.
Вы все болтаете, Петрухна и Олеся!
Пой лучше, нежели ворчать там, нос повеся!
ПЕТРУХНА.
«Ах, солнце-солнышко! Златое око дня!
Умней ты старосты лихого у меня.
День за день, круглый год свое ведешь ты дело —
Он хочет, чтобы все в единый миг поспело;
Ты, солнце, то печешь, то ветру дашь дохнуть
И чёла освежить нам жаркие, и грудь —
А он не даст присесть: весь день серпами машем...
Не будешь, староста, ты красным солнцем нашим!
Мы знаем, староста, что у тебя болит,
Но боли той никто из нас не утолит
Тебе, хотя б сумел; да не гляди так кисло!
Ах, если б у тебя кой-что, как плеть, повисло!»
СТАРОСТА.
Эй, жать там, не зевать! Работать, не ворча!
И ты с охотой бы другого курбача
Отведала. Я, чай, Петрухна, знаю, знаю...
Работай! Не шутя тебе напоминаю!
ПЕТРУХНА.
«Ах, солнце-солнышко! Златое око дня!
Умней ты старосты лихого у меня.
То в тучу кроешься, то снова светишь ярко —
А нам от старосты весь день, как в бане, жарко:
Весь день как туча он, с зари и до зари,
И в очи страшные ему не посмотри.
Ты, солнце ясное, служа небось красою,
Даешь твоей земле упиться в ночь росою;
Поутру вновь росой нам брызжешь с небеси —
А мы у старосты воды не принеси
Себе в полдневный зной, ни каравая хлеба.
Не будешь, староста, ты солнцем середь неба!
И замуж за тебя молодка не пойдет:
Ославим мы тебя лихим на весь народ
И в жены старую дадим тебе мы бабу,
Совсем беззубую, противную как жабу;
Вот будет посмотреть, как ляжете вы спать,
И вздумает тебя та баба целовать!»
ОЛЕСЯ.
Счастлив, сестра, твой Бог, что староста далёко
И на других теперь наводит злое око.
Такие песни петь ему ты не моги,
Не то на красные достанешь сапоги,
Иль пестряди такой задаст тебе он в спину...
Смотри, как потчует он бедную Марину,
Хотя чуть-чуть жива: целёшенькую ночь
В постели провела; работать ей невмочь,
Да силой выгнали, не староста — хозяйка.
И вот опять пошла гулять по ней нагайка.
А все за что, спроси: за длинный за язык.
Марина любит всем отрезать напрямик
И зачастую в спор вступает с господами;
А лучше б язычок держала за зубами.
Плохие шутки тут, хоть нет вины ни в чем!
Ты слово старосте, а он тебя бичом —
И будешь к вечеру с лихим магарычом!
ПЕТРУХНА.
Ты правду говоришь, Олеся: нынче шутит,
А завтра он тебя опять согнет и скрутит:
Час часу неровен! Но он бы ничего,
Да вот хозяюшка — Бог с нею — у него.
Вертит им так и сяк и просто за нос водит;
На что ни поглядишь, все по ее выходит;
Сердита ль на кого — и он без дальних слов
Давай того пушить: со свету сжить готов.
ОЛЕСЯ.
Да, подлинно! На днях у них мы лен чесали;
Две огородницы со старостой болтали
О чем-то в стороне. Она подслушай их,
Да вдург как налетит из сенцев из своих
И ну обеих бить. Он — прочь: ему нет дела.
Уж так-то им она, беднягой, овладела!
Побив порядком тех, накинулась на нас
И, что твоя змея, шипела целый час.
ПЕТРУХНА.
Отколь, подумаешь, взялось все это, Боже?
Добро бы человек: как мы, холопка тоже!
Вдруг стала что за фря! Старее всех старух,
А выйдет на село, разрядится вся в пух:
И ленты алые, и фартук с фалборами...
Из всех хлопочет сил туда ж за господами,
С ужимкой говорит — и хрючет как свинья.
А паренёшница какая, мать моя:
Всех парней поедом, казалось бы, поела!
Влюбилась в одного недавно, ошалела
Совсем, хоть умирать: знахарку позвала;
Та с угля ей воды натоптанной дала
Напиться, а не то — под образа в ту ж пору.
Что было на селе об этом разговору!
А староста? На все глядит сквозь пальцы он:
То ж бабой этою, как лешим, обойден...
Гадаючи встает она и спать ложится —
Не веришь? я тебе готова побожиться...
ОЛЕСЯ.
Чего! Я видела однажды и сама
Ее совсем нагой, хоть то была зима:
На зорьке вылезла она ползком из хаты —
Отколе ни возьмись, сам дьявол тут рогатый...
А где ввязался он, уж там добру не быть!
С одним лишь Господом спокойно можно жить;
Защитник нам один — Всевышний! А без Бога,
Присловье говорит, не смей и до порога!
ПЕТРУХНА.
А дьявол на одни наводит лишь грехи:
Вот летось падал скот, а нынче петухи
Да куры дохнут все, хоть круп им сып перловых;
Цыплят ни одного не выклюнулось новых —
Все это от чего? Все дьявол, все-то он!
В хлевах и во дворах беда со всех сторон!
ОЛЕСЯ.
Что он всему виной, я с этим не согласна:
По мне так на него ссылаться там напрасно,
Где просто недосмотр и леность. Совершай
Все с Богом, а сама однако ж не плошай!
Что летось падал скот, что не клюют цыпляты,
Поверь: не дьвол тут, а бабы виноваты.
Коль ветром у иной набита голова —
Как из пустых хором, оттуда лишь сова
Наружу вылетит. Плохое это дело,
Когда бы на печи иная все сидела,
А в печку заглянуть, корову подоить
Самой, иль огурцов под осень насолить —
Куда! Зато в корчму бежим мы что есть духу
И в танцах с парнями летаем легче пуху:
Привскочим — потолка чуть не достанем лбом;
Распустим фолбары — по хате пыль столбом.
ПЕТРУХНА.
Я тоже думаю: хозяек добрых мало.
Счастлива, муженька которая поймала:
Все в руку будет ей, и не о чем тужить;
А без дружка куда на свете плохо жить!
При муже — целый дом, хозяйство все в порядке,
И жито с полосы, и овощ убран с грядки,
И челядь во дворе, и курочка сыта,
И гостю широко открыты ворота.
Все у хозяюшки заботливой спорится,
Затем, что Господа всяк час она боится;
Кто ж Господа забыл, тот строит дом на льду,
И быть ему потом у дьявола в аду!
ОЛЕСЯ.
Эге! Да мудрая какая вдруг ты стала!
Подобных от тебя речей я не слыхала:
Что книга говоришь! Признайся: неужель
Зазнобы и греха не знала ты досель?
ПЕТРУХНА.
Иное дело я, ино — хозяйка дому!
Мой грех одной лишь мне наделает погрому.
А если там подчас закрадется беда...
Но видишь: староста опять идет сюда.
Как ворон смотрит он, нагайку грозно свеся,
И слушает. Давай споем ему, Олеся!
«Ах, солнце-солнышко! Рассыпь с небес лучи
И старосту своим порядкам научи!
Средь белого ты дня на мир сияешь красной,
В ночь темную луне гулять даешь ты ясной.
Бог в жены дал тебе красавицу-луну;
Такую ж староста пускай найдет жену:
Как ясная луна, красавицу с достатком.
Ах, солнце, научи его своим порядкам!
Как ты появишься, то звезд нам не видать;
Затеплится луна — горят они опять.
Так все хозяина в дому покорно воле,
А челядь слушает свою хозяйку боле.
Ах, солнце-солнышко! Рассыпь с небес лучи
И старосту своим порядкам научи!
Ходя над нивами, долами и горами,
Ты осыпаешь их обильными дарами;
Ты день приносишь нам, когда ж уходишь прочь —
На небе и земле тогда и мрак, и ночь.
Такие ж старосте пошли о нас заботы:
Пусть вовремя почить дает нам от работы!»
СТАРОСТА.
Ну, мастерица ты, Петрухна, песни петь!
Хотя к тебе моя и подбиралась плеть,
Но вышла из воды, проказница, ты сухо.
Идите полдничать! Ступай и ты, воструха!
