Освобождение. Акт второй (3)

Маска четырнадцатая. ?

 

Конрад. Вот на эту удочку нас и ловят!

 

Маска четырнадцатая. ?

 

Конрад. А между тем в каждом народе есть мошенники. Одни получше, другие похуже.

 

Маска четырнадцатая. Это правда.

 

Конрад. И все же люди существуют, все вместе, как нечто целое, как нация.

 

Маска четырнадцатая. Конечно.

 

Конрад. А нам внушают, что мы несем ответственность за всех поляков, в том числе и за мошенников, выходит, что мы и сами не безупречны.

 

Маска четырнадцатая. Пожалуй, так.

 

Конрад. Но разве можно отвечать за всех мошенников?

 

Маска четырнадцатая. Конечно, нет.

 

Конрад. А значит...

 

Маска четырнадцатая. Значит...

 

Конрад. Мы не должны быть солидарны между собой.

 

Маска четырнадцатая. Я тоже так думаю.

 

Конрад. Но это значит, что мы... (задумывается) не можем существовать как нация... (Отрывисто.) Конечно, слабый человек, к тому же и пассивный, покоряется. Так всегда было и так будет.

 

Маска четырнадцатая. Да, ты прав.

 

Конрад. Но это вовсе не значит, что покоряется народ.

 

Маска четырнадцатая. Ну да.

 

Конрад. Напрасно мы стремимся пробудить чувство национального единства во всех, ведь среди нас есть люди бесхарактерные, слабые, которые легко сдаются.

 

Маска четырнадцатая. Пожалуй, что и так.

 

Конрад. Но народ за них не должен отвечать, не они ведь представляют нацию.

 

Маска четырнадцатая. Еще бы!

 

Конрад. Не надо призывать к единству всех, мы этим только сеем зло!

 

Маска четырнадцатая. Конечно.

 

Конрад. Ведь нам придется руководить и недостойными людьми.

 

Маска четырнадцатая. Да, придется.

 

Конрад. Тем более должны мы весь этот сброд держать в руках!

 

Маска четырнадцатая. Да, их надо держать в руках.

 

Конрад. И крепко держать! Все должно быть сосредоточено в наших руках, как в других государствах.

 

Маска четырнадцатая. По крайней мере станем подражать им.

 

Конрад. О!..

 

Пропала маска за стеною,

но он встречается с иною.

 

Маска пятнадцатая. Меня влечет к себе глубина мысли и духа, ищущего искупления в муках.

 

Конрад. Это не то.

 

Маска пятнадцатая. Ты говоришь о пути Христа?

 

Конрад. Путь Христа!

 

Маска пятнадцатая. Да. Идея крестной муки и искупления.

 

Конрад. В горнем краю. Кстати, ты в него не веришь.

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. Во имя чего мне уподобляться Христу и обрекать себя на муки — ради чужого блага?

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. Да, ради чужого блага, блага тех, которые не станут уподобляться Христу.

 

Маска пятнадцатая. Ты оскорбляешь свой народ.

 

Конрад. Наоборот, я хочу его защитить от лжецов.

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. От тех, которые вползают незаметно в душу, лишают народ гордости и достоинства и заставляют валяться во прахе и попрошайничать. Я хочу уберечь мой народ от тех, которые принуждают его нищенствовать, а между тем мой народ богат.

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. Богат, как всякий иной народ.

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. Народ еще не государство, но он должен быть государством, а в государстве для всех найдется место.

 

Маска пятнадцатая. И что же?

 

Конрад. Тебе-то до этого какое дело?

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. Я не хочу, чтобы ты вмешивался и опекал народ. Я хочу, чтобы он тебе диктовал законы, а ты им слепо подчинялся.

 

Маска пятнадцатая. ?

 

Конрад. Как чему-то непреложному, что совершается само собой.

 

Маска пятнадцатая. Вот как!

 

Маска пропадает, и Конрад остается один.

 

Конрад. Да. Искусство для меня еще не все. Да, я прихожу к убеждению... (замечает, что сцена заполняется какими-то масками, которые шныряют вокруг него, пытаясь шпионить за его мыслями) что... (делает вид, что заканчивает свою мысль) молчанье — золото. (Прикладывает палец к губам.)

 

По мере того как он говорит, маски удаляются, только в глубине сцены остается одна.

 

Я свободен! Я свободен! Считаю себя свободным, и никто не сможет сковать мой дух. Никто. Я дал тому доказательство, я сам дошел до этого. Пускай на меня вешают какие угодно ярлыки, пускай меня клеймят, пускай лжецы и воры роются в моих карманах, крадут из сундуков моих и комнат, грабят мои поля, леса, нивы и огороды. Но я свободен.

Свободен! Я далеко от всех, и никому уже не достичь меня. Я стал недосягаем, как бессмертие. Я там, где пролетает смерть и темными крылами веет над миром. Гонитесь за мною, все крылатые и бескрылые исчадия ада — эринии! Вы не настигнете меня, как не настигли ОрестаОрест — сын царя Микен Агамемнона и Клитемнестры, убившей Агамемнона и отдавшей свою руку Эгисфу. Выполняя приказ бога Аполлона, Орест отомстил убийцам отца, поразил Клитемнестру и Эгисфа своим мечом. Богини мести эринии преследовали Ореста, бичуя его бичами, сплетенными из ядовитых змей. Но Аполлон спас Ореста от их преследований (ант. миф.).[1], который пал на колени у алтаря, и бог осенил его своей благостью. Бог Аполлон-ХристосЭто необычное соединение в одном образе языческого греческого бога Аполлона с Христом очень характерно для Выспянского. Образ Аполлона-Христа нашел воплощение в написанной вслед за «Освобождением» драме «Акрополь». Выспянский отталкивается при этом от характеристики Аполлона как бога, избавлявшего людей от страданий, очищавшего злодеев от прегрешений, спасавшего от несчастий. Возможно, возникновение этого образа связано со скульптурой Микеланджело (1475—1564) в римской церкви Санта-Мария-сопра-Минерва, изображающей воскресающего Христа в виде Аполлона.[2] вернул ему разум. Пришлось эриниям промчаться мимо. Да понимаешь ли ты все значение этих слов — я свободен!

 

Маска шестнадцатая. А мы?

 

Конрад. И вы свободны. Страдания Ореста тяготели над Микенской землей. Преступление Атридов отягощало всю странуАтрид — царь Микен, принимая ненавидимого им брата, подал ему печень его сыновей; преступления, совершаемые в роде Атридов, рассматривались как кара богов.[3]. Но Орест, освободившись, освободил родную землю и снял с нее проклятие.

 

Маска шестнадцатая. Освободил от проклятия, говоришь...

 

Конрад. Да, я свободен от проклятья.

 

Маска шестнадцатая. Ты только хочешь быть свободным.

 

Конрад. А, значит, есть еще проклятье, которое гнетет... Какое? Где? Кто его снимет?

 

Маска шестнадцатая. Орест.

 

Конрад. Я Орест, и я свободен.

 

Маска шестнадцатая. Ты не свободен.

 

Конрад. Нет! Так, значит, меня настигнут эринии! Ты сам не понимаешь, что говоришь. Не разбираешься в извилинах души художника. Ты владеешь немногими словами, но каждое из них решает мою участь.

 

Маска шестнадцатая. Привык ты ставить все на карту!

 

Конрад. О если б так!

 

Маска шестнадцатая. Чего ж ты хочешь от меня?

 

Конрад. А ты чего хочешь от меня? Игры?

 

Маска шестнадцатая. Нет, отваги.

 

Конрад. А ты отважен?

 

Маска шестнадцатая. Зачем ссылаться на меня? Где же твоя оригинальность?

 

Конрад. Но ведь ты рассчитываешь только на меня, тебе оригинальность и не снилась.

 

Маска шестнадцатая. Зато ты о ней только и грезишь. Это сразу бросается в глаза.

 

Конрад. Я грежу?

 

Маска шестнадцатая. Да, ты. Ведь ты — источник красоты.

 

Конрад. Источник должен бить из моего сердца чистой кровью. Кровь должна быть чистой. Вам же остается только пить из источника.

 

Маска шестнадцатая. Кому «вам»?

 

Конрад. Всем, за исключением меня.

 

Маска шестнадцатая. Считай это своим предназначением!

 

Конрад. Моим предназначением! Я уже ступил на эту тропу и... ничего не знаю.

 

Маска шестнадцатая. Вернее, не хочешь знать.

 

Конрад. Да, не хочу.

 

Маска шестнадцатая. Тогда пойми, другие тоже не хотят видеть даже того немногого, что могли бы увидеть, того, о чем только смутно догадываются. Все это оттого...

 

Конрад. Отчего?

 

Маска шестнадцатая. ...Они боятся.

 

Конрад. Чего?

 

Маска шестнадцатая. Познания.

 

Конрад. Да разве самое страшное — познать?

 

Маска шестнадцатая. Нет. Но в познании есть зародыш страха. Ты сам это знаешь.

 

Конрад. Да, я это знаю.

 

Маска шестнадцатая. Познав — потеряешь покой.

 

Конрад. Да, потеряешь покой.

 

Маска шестнадцатая. Я тоже так думаю, значит, мы несколько схожи.

 

Конрад. Судя по этому сходству, мы оба ничтожны.

 

Маска шестнадцатая. Пусть я буду унижен, если это унижает и тебя.

 

Конрад. Значит, ты допускаешь, что я достиг какой-то высоты.

 

Маска шестнадцатая. Да, если тебя не превознесли.

 

Конрад. Опять не так. Что ж, я возвращаюсь к моей теории: есть в мире непреложные истины, не зависящие от нас и существующие сами по себе.

 

Маска шестнадцатая. От кого ж они зависят, от духа, что ли?

 

Конрад. Да, от духа. И каждый почувствует или поймет, крылат ли дух его, и развернет крылья, если ощутит их за спиною, и взлетит, если ему дано взлететь, и улетит, коль ему суждено.

 

Маска шестнадцатая. Ага! Полет орлиный! И что ж, окрылит их литература или риторика?

 

Конрад. Искусство.

 

Маска шестнадцатая. Одно искусство?

 

Конрад. А что ж еще?

 

Маска шестнадцатая. Из слов твоих я вижу, что ты только артист.

 

Конрад. Наконец-то ты увидал во мне артиста!

 

Маска шестнадцатая. Артист...

 

Конрад. И в этом мы снова рознимся с тобой!

 

Маска шестнадцатая. Меж нами пропасть.

 

Конрад. Пропасть.

 

Маска шестнадцатая. Кто ж из нас первым ринется в нее?

 

Конрад. Зачем?

 

Маска шестнадцатая. Бездна притягивает.

 

Конрад. Как химера?

 

Маска шестнадцатая. Как химера.

 

Конрад. Это ты — химера! На этот раз я тебя понял. Ты дух ПегасаХимера — чудовище с тремя пастями, извергающими огонь, побежденное коринфским героем Беллерофонтом. Пегас — конь Беллерофонта, позднее стал конем поэтов; считалось, что на нем поэты возносятся к Аполлону и музам (ант миф.).[4], который переносит мой дух над пропастями, вершинами и чащобами.

 

Маска шестнадцатая. А проще говоря...

 

Конрад. А проще говоря...

 

Маска шестнадцатая. Я для тебя не существую вне артистических жестов и поз.

 

Конрад. Да, это я их тебе диктую.

 

Маска шестнадцатая. Ты меня украшаешь, надеваешь на меня мраморную или какую-либо другую маску, душишь ею меня, давишь, убиваешь.

 

Конрад. А, значит, сам по себе ты не существуешь?

 

Маска шестнадцатая. Да, я неуловим.

 

Конрад. Вот в этом наше сходство.

 

Маска шестнадцатая. Всякий раз, когда я окружаю себя тайной, ты протягиваешь ко мне жадно руки, потому что хочешь вырвать у меня эту тайну.

 

Конрад. Ты владеешь тайной. Если хочешь, уходи с нею или останься. Но если ты мне ее доверишь, я отнесусь к ней с уважением. Если она существует, я и сам разгадаю ее. А то, что тайна эта есть, я знаю и без тебя, из логики вещей, из логики искусства. Не правда ли, я и теперь тебе открываю нечто тобой не замеченное.

 

Маска шестнадцатая. Это значит...

 

Конрад. Что же это значит?

 

Маска шестнадцатая. Что ты способен думать.

 

Конрад. Думать для меня так же необходимо, как дышать. Мысль для меня — как воздух.

 

Маска шестнадцатая. Ты хочешь парить?

 

Конрад. Да, парить!

 

Маска шестнадцатая. Значит, твой дух крылат!

 

Конрад.

Взмахнуть крылами и — в полет!

Взывает так орлиный дух.

Над чащами, над гребнем круч,

над радужной окраской туч

лететь, лететь, как легкий пух,

достичь бессмертия ворот.

Проникнуть в голубой приют,

куда никто не долетит,

куда тоска лететь велит,

и в том раю обетованном

меня цепями прикуют.

 

Маска шестнадцатая. А что ж это за цепи?

 

Конрад. Душа.

 

Уж маска вдалеке мелькает,

пред ним другая возникает,

кружится вкруг него, как птица,

подслушать мысль его стремится.

 

Прежде всего, что мне до моего народа, до его истории, бредней и легенд? Ведь все, что дает нам поэзия, — бредни, с которыми никто не борется. Поэзию считают полуправдой, ей не верят и на нее не полагаются. Между тем поэзия — искусство, а в искусстве своя логика и свои законы. Оно и есть правда, если только она существует, иная правда нам не нужна!

 

Маска семнадцатая. Ты удаляешься от темы.

 

Конрад. О нет, не удаляюсь, и если мысль моя развивается логично, то я подхожу именно к тому, с чего начал.

 

Маска семнадцатая. Ты говорил о народе.

 

Конрад. До вашего народа мне нет дела, потому что ваш народ не настоящий. Для вашего народа недостижимы согласие и единство. Вы стремитесь к ним лишь в своей поэзии. Да и на что вам единство? Ведь только ваша рознь и придает вам вес, а сами по себе вы ничтожны.

 

Маска семнадцатая. Это отвратительно!

 

Конрад. Для вас это только отвратительно. А для порядочного человека это смерть. Вы бы должны убить меня, а вы только вздыхаете и говорите «отвратительно».

 

Маска семнадцатая. Ты и сам себя убьешь!

 

Конрад. Убью, но это будет слишком поздно. Прозрение уже пришло ко мне. И кто меня его лишит?

 

Маска семнадцатая. Не я.

 

Конрад. Не ты. И никто. Это прозрение художника, логичное и непреложное, существующее независимо от нас. А я только пытаюсь познать тайну, великую и неразгаданную.

 

Маска семнадцатая. Кто на себя возьмет разгадку?

 

Конрад. Кто? Никто. И лучше бы никто. А главное, пусть не берется тот, кто равнодушен и безразличен ко всему на свете.

 

Маска семнадцатая. Таких нет.

 

Конрад. Вот именно, таких нет. Ведь все предчувствуют и все предвидят. Я уже вижу их и знаю. Они все предвидели, все предугадали и отвели себе главную роль. Душа народа принадлежит им. Да здравствует партия!

 

Маска семнадцатая. Когда-то ты выступал против партий.

 

Конрад. А разве я не партия?

 

Маска семнадцатая. В единственном числе?

 

Конрад. И да и нет.

 

Маска семнадцатая. А ведь хвалился логикой.

 

Конрад. Закономерность всегда логична и вовсе не зависит от меня. Я нахожу ее, порой провижу и тогда восхищаюсь ее безупречной красотой, ощущаю ее совершенство. Идущие за ней — ее творцы — дальше своего носа ничего не видят.

 

Маска семнадцатая. Тебе так кажется.

 

Конрад. Это они считают, что мне так кажется.

 

Маска семнадцатая. Кому же кажется?

 

Конрад. Быть может, мне? О нет. Все так и есть, искусство открывает нам научные истины, а истины реальны и для вас. — Не стоит говорить о том, каков я, и каковы мои деяния, и что со мною станется, но каждый шаг мой — это шаг к...

 

Маска семнадцатая. Смерти.

 

Конрад. Да!

 

Но маска уж за дверью темной,

спешит другая с миной скромной.

 

Лишь раз в сто, а может быть, и в двести лет приходит человек, который не может вынести...

 

Маска восемнадцатая. Чего?

 

Конрад. Порабощенья.

 

Маска восемнадцатая. Порабощения своего народа?

 

Конрад. Нет, своего. Порабощения народом.

 

Маска восемнадцатая. Не понимаю.

 

Конрад. Вы пытались сделать меня рабом.

 

Маска восемнадцатая. Чьим?

 

Конрад. Патриотизма.

 

Маска восемнадцатая. О?!

 

Конрад. Не знаю, почему вам свойственны покорность и смирение, которых нет во мне. И почему вы сгибаетесь под ярмом, а я свободен? Быть может, у вас нет души?

 

Маска восемнадцатая. О?!

 

Конрад. Разве у вас нет души? Вы не знаете, какая сила таится в ней. Она лишь то, чем хочет быть сама, она бессмертна и божественна, она — дар Божий. Вы говорите, что знаете ее, а между тем божественность вы заменили пустой амбицией. Да, нет у вас души, не то б вы ее постигли. Вы спите. Похожи вы на спящих, чей дух витает где-то, и только тело согрето его теплом. Вы спите.

 

Маска восемнадцатая. Зачем нам просыпаться, ради чего?
 

Конрад. И правда, зачем вам просыпаться? Вы только тело, которое вдыхает воздух, пьет и ест, плодится и стареет, затем гниет. На большее вы не способны. Да и что вам остается? Действовать или творить? Для творчества необходимо быть артистом, художником. Искусство не может быть утилитарным. Оно ведь не зависит от вашей жизни. Для вас искусство недостижимо. Значит, вы спите!

 

Маска восемнадцатая. Ты раньше нас заснул, твои слова бред сонного, ты видишь сновидение.

 

Конрад. А вы?

 

Маска восемнадцатая. С нас нечего требовать, мы ведь не артисты!

 

Конрад. В какой-то час Бог посылает ясновидца...

 

Маска восемнадцатая. Расскажи, что видишь?

 

Конрад. Я вижу воплощение искусства, я вижу совершеннейшее мастерство. Пред совершенством ничто не устоит, оно как молот бьет. Все перед ним полягут!

 

Маска восемнадцатая. Так бей в набат!

 

Конрад. Тише. Уже я слышу голос. Этим призывом я одержу победу! Так ударить в колокол?

 

Маска восемнадцатая. Да, ударь в огромный колокол.

 

Конрад. Да здравствует искусство! Высокое мастерство! На сцену должна прийти трагедия и представить своих Dramatis personaeДействующих лиц (лат.).[5]: польскую Антигону и польского ЭдипаАнтигона — дочь Эдипа и Иокасты, сопутствовала отцу во время его изгнания в Колоне, затем вернулась в Фивы и, вопреки запрещению царя Креонта, предала земле тело своего брата Полиника, павшего в битве с фиванцами, за что была приговорена к замурованию в гробнице. История Антигоны отображена Софоклом в одноименной трагедии.[6]. Они должны прощаться с белым светом и ярким солнцем, приветствуя его проклинающими устами. И должна требовать Антигона, чтобы ей дали похоронить брата, и оплакать его раннюю смерть, и почтить прах его молоком и медом, как пристало чтить умерших. Пусть она исполнит сестрин долг вопреки страже.

 

Маска восемнадцатая. Она должна добиться своего.

 

Конрад. Пусть выступит Эдип с хулой на бога за то, что он вверг его в пучины бедствий, одарив всеми совершенствами и наделив особым даром — прови́дением своей участи. Прови́дение его и погубило.

 

Маска восемнадцатая. Прови́дение стало для него смертью.

 

Конрад. Разве нет у нас своего Эдипа и своей Антигоны? Разве нас не волнует сила их духа?

 

Маска восемнадцатая. Значит, ты снова возвращаешься к народу?

 

Конрад. Я возвращаюсь к бессмертию.

 

Маска восемнадцатая. Вот как?!

 

Конрад. Я ощущаю бессмертие.

 

Маска восемнадцатая. Ты уже это говорил.

 

Конрад. Может быть, и говорил. Теперь я знаю, что для вас мои слова только напоминание, а мысль потеряна. Вы видите только человека, а не мысль. Вы все еще не понимаете моей мысли. Вы видите лишь меня, дело не во мне. Ты помешал мне.

 

Маска восемнадцатая. Помешал, но не я.

 

Конрад. Нет, ты. Ведь это ты только повторяешь чужие слова, а я переживаю их.

 

Маска восемнадцатая. Но как постичь такое слово, как бессмертие?

 

Конрад. Тогда не повторяй его!

 

Маска восемнадцатая. Но ведь оно звучит прекрасно, а на свете так мало красивых слов, которые приятно повторять.

 

Конрад. Прощай.

 

Маска восемнадцатая. Во всяком случае, ты признаешь, что я своими вопросами помог тебе прийти к правильному пониманию.

 

Конрад. Пришел к нему я, а не ты.

 

Маска восемнадцатая. Я только этого и хотел.

 

Конрад. Однако ты не знаешь, к чему это может привести.

 

Маска восемнадцатая. Меня это не касается.

 

Конрад. Вот как!

 

Маска восемнадцатая. Да, так. Меня не касается твой путь. Меня волнует путь народа. А самому мне безразлично, куда идти. Я не стану задумываться над этим. Мне нет дела до твоих идей. Слушая тебя, я только стараюсь понять, к чему стремится народ.

 

Конрад. Ты? — И ты тоже?!

 

Маска восемнадцатая. Я наблюдаю народ со стороны. Я наблюдатель, а ты...

 

Конрад. А я живу для народа.

 

Маска восемнадцатая. Вот разница меж нами.

 

Конрад. Немалая.

 

Маска восемнадцатая. Кто ж поступает правильней?

 

Конрад. Скажи, как изучаешь ты народ?

 

Маска восемнадцатая. Хотя бы глядя на тебя.

 

Конрад. Глядя на меня...

 

Маска восемнадцатая. Прощай!

 

Исчезла маска в полусвете,

другая расставляет сети.