Свадьба. Акт первый, сцены 1-10
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Хозяин. Хозяйка.
Жених. Невеста.
Марыся. Войтек.
Отец. Дед.
Ясек. Каспер.
Поэт. Журналист.
Нос. Ксендз.
Марина. Зося.
Советница. Ганочка.
Чéпец. Чепцова.
Климина. Кася.
Сташек. Куба.
Еврей. Рахиль.
Музыкант. Ися.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ДРАМЫ
Соломенный Чехол.
Призрак.
Станчик.
Гетман.
Черный рыцарь.
Упырь.
Вернигора.
ДЕКОРАЦИЯ
Ноябрьская ночь, деревенская хата. Побеленная голубоватая горница. Бледно-серый голубоватый свет окутывает предметы и людей, которые проходят через горницу
Из боковых дверей, что поближе к сеням, доносится шум свадьбы: гудят контрабасы, пиликают скрипки, врываются звуки неугомонного кларнета, доносится гиканье мужиков и баб и все заглушающий топот танцующих, чей хоровод кружит в такт какой-то тонущей в шуме песенки…
Все внимание занятых в действии лиц, что пройдут через эту горницу-сцену, обращено туда, все время туда; они заслушались польской мелодией, засмотрелись на этот танец… стремительный танец в полусвете кухонной лампы, танец красок, пестрых лент, павлиньих перьев, керезий, цветных кафтанов и рубашек — это наша сегодняшняя деревенская Польша.
В глубине — дверь в боковушку, там кровати хозяев и люлька и заснувшие на кроватях дети, а наверху повешены в ряд изображения святых. На другой, боковой стене горницы — окно, завешенное белой муслиновой занавеской; над окном венок из колосьев от дожинок; за окном темень, мрак — за окном сад и мокнущий под дождем куст, укутанный соломою для защиты на зиму.
Посреди горницы круглый стол, покрытый белой нарядной скатертью, на нем сверкают бронзой семисвечники; тарелки расставлены так, как их оставили свадебные гости, царит беспорядок, но никто и не думает убирать со стола. Тут же стоят простые деревянные табуретки, но в горнице есть и письменный стол, заваленный множеством бумаг, а над ним фотография «Вернигоры» Матейки и литография его «Рацлавиц». В глубине, у стены, стоит софа с потертой обивкой, над нею скрещенные сабли, ружья, пояса, торба из кожи. В другом углу побеленная печь такого же цвета, что и горница; около печи стоит столик с остатками поблескивающих бронзовых украшений; на нем старинные часы; их позолоченный циферблат поддерживают две алебастровые колонки; над часами портрет красивой дамы в костюме сороковых годов девятнадцатого столетия в прозрачной муслиновой накидке, которая ниспадает на темное платье, слегка прикрывая молодое лицо, обрамленное локонами.
Сбоку, у двери, за которой играют свадьбу, большой деревянный сундук, где обычно хранится приданое. Он разрисован пестрыми узорами, но пообтерся и выгорел. Под окном старая рухлядь, кресло с высокой спинкой.
Над дверьми, за которыми играют свадьбу, большой образ Остробрамской Божьей Матери в серебряном платье и с золотым нимбом на темно-синем фоне; а над дверями в боковушку такой же большой образ Ченстоховской Божьей Матери в тканых узорных одеждах, в коралловых украшениях и в короне польской королевы; Божья Матерь держит Младенца, поднявшего руку для благословения.
На длинных балках деревянного потолка — изречения из Библии и год постройки.
Действие происходит в тысяча девятисотом году.
АКТ ПЕРВЫЙ
Сцена 1
Чепец, Журналист.
Чепец.
Что там, пане, в мире слышно?
Крепко ль держатся китайцы?
Журналист.
А, любезный мой хозяин.
Целый день я слышу это!
Чепец.
Пан — политик!
Журналист.
В зиму, в лето —
все одни и те же речи...
Чепец.
Может, это интересно?
Журналист.
Ну скажите, вам известно,
где Китай? Далеко? Близко?
Чепец.
Где-то, кажется, далече...
Ну и что же? Знать о нем,
знать о всех делах охочи
мужики... И, между прочим,
до всего своим умом
доходить они умеют
и не зря глядят в газету.
Журналист.
Не пойму, на что вам это?
Чепец.
Все о мире знать хотим.
Журналист.
Ваш приход в сравненье с ним
невелик, да с вас довольно.
Чепец.
А в деревне есть такие,
что в Японии бывали,
на войне хлебнули лиха.
Журналист.
Но у вас в деревне тихо!
Пусть повсюду будут войны,
лишь бы польские деревни
жили тихо и спокойно.
Чепец.
Да! Паны боятся крепко,
что деревня всколыхнется,
и в душе паны смеются:
мол, мужик, а в драку рвется.
Из таких ведь был Гловацкий!
Нет, с панами плохо дело:
мы бы многого добились,
если б панство не робело.
Сцена 2
Журналист, Зося.
Журналист.
Сравнить вас могу с казачонком,
которым веселье забыто.
Зося.
Вы шутите, пан волокита!
Журналист.
Я вам комплимент отпустить
не собирался, и все же...
Зося.
Так, значит, пан все-таки может
быть искренним, и не шутить,
и чувство не путать с игрою
салонной?
Журналист.
Да, пани, не скрою,
что я нахожу вас прелестной,
что вашей любуюсь головкой.
Зося.
О, что вы, мне даже неловко!
Смеетесь вы? Это нечестно.
Подумать, редактор газеты,
как будто картину увидев,
глядит на меня!
Журналист.
Ну, за это
сравненье не буду в обиде:
и впрямь вы картина, в которой
все краски естественны, свежи,
рисунок радует взоры,
оттенки ласкают и нежат.
Зося.
Я вижу, знаток вы отличный.
Журналист.
Зачем же сердитая мина?
Зося.
Вам петь наподобье Лоэнгрина,
пожалуй, не очень прилично.
Певучее ваше искусство,
поверьте, меня не обманет.
Журналист.
Одни бескорыстные чувства
владеют мной, пани.
Сцена 3
Советница, Ганочка, Зося.
Ганочка.
Тетя, тетя дорогая!
Советница.
Что, родная?
Ганочка.
Все танцуют — мы стоим.
Танцевать и мы хотим.
Советница.
Пан любой станцует с вами.
Зося.
Не хочу кружить с панами.
Советница.
Ну тогда танцуйте сами.
Зося.
Нет! Я с дружкою хочу.
Со своим пером павлиньим
он похож каланчу.
Советница.
Там кричат, ногами топчут.
Ганочка.
Как танцуют, как хохочут!
Советница.
Толкотня и давка там.
Вдруг негаданно-нежданно
поднимают дикий гам,
и дерутся, и скандалят...
Словом, там не место вам.
Зося.
Мы назад вернемся сразу.
Советница.
С вами нет сегодня сладу,
все вам нынче нипочем.
Зося.
Раз на месте, два кругом!
Ганочка.
Тетя сердится ужасно,
тетя сердится напрасно,
поцелую тетю в щечку —
станет доброю опять.
Советница.
Своего добьется Ганка...
Что ж, идите танцевать.
Сцена 4
Советница, Климина.
Климина.
Бог вам в помощь. Добрый вечер панству.
Советница.
Бог вам в помощь. Здравствуйте, хозяйка.
Климина.
Из деревни я. Зовут Климиной,
муж был войтом. Я вдова.
Советница.
Я из Кракова сама.
Муж советник.
Климина.
Здесь вы с сыном?
Советница.
Там танцует.
Климина.
В добрый час.
Девок много есть у нас.
Советница.
Он на них глазеет только,
от него им мало толку.
Климина.
Наших девок пан боится:
потанцуешь с девкой раз —
может каша завариться.
Советница.
Вы — не мы, а мы — не вы.
Хвост далек от головы.
Климина.
Думала, хотите внука,
я б вам нянчила сама.
Советница.
Больно быстры вы, кума:
походили, посмотрели
и решили в самом деле
сватать сына моего.
Климина.
Эх, видала я веселье,
я желаю всем его.
Я бы сватала, женила,
не забыла б никого.
Сцена 5
Зося, Каспер.
Зося.
Потанцуй со мною, дружка.
Каспер.
Вот неробкая паненка!
Зося.
Раз на месте...
Каспер.
Два кругом,
всё паненке нипочем.
Гляньте, там стоит в сторонке
Каська...
Зося.
Танцевать пойдем?
Каспер.
Ей в углу стоять не место.
Зося.
Не подружка ли невесты?
Каспер.
Верно. И при всем при том —
Каську сватают мне люди...
Зося.
Раз на месте, два кругом!
Каспер.
Пусть паненка не осудит,
если крепко обхвачу.
Что за тонкая паненка!
Каська, та потолще будет.
Зося.
Верно, дружка Касю любит?
Каспер.
Все с паненкой нипочем.
Зося.
Раз на месте, два кругом.
Сцена 6
Ганочка, Ясек.
Ганочка.
Если б Ясек был не прочь,
я бы с ним потанцевала.
Ясек.
Если хочется паненке,
так за чем же дело стало?
Ганочка.
Ах, как весело сегодня,
закружился хоровод.
Ясек нынче первый дружка.
Ясек.
Дружка вас плясать зовет.
Сцена 7
Советница, Климина.
Советница.
Как, хозяюшка, с посевом?
Как дела идут? Прилично?
Климина.
В эту пору ведь не сеют.
Советница.
Урожай хорошим был?
Климина.
Слава Богу, как обычно.
Советница.
Ну а если б град побил
ваш посев, труды пропали б?
Климина.
Может, что-нибудь собрали б.
Советница.
На старуху не похожи
вы совсем.
Климина.
Вы, пани, тоже.
Советница.
Сохранились хорошо вы.
Климина.
Сохранилась? Что вы, что вы!
Советница.
Замуж не пошли б опять?
Климина.
А зачем вам это знать?
Сцена 8
Ксендз, Невеста, Жених.
Жених.
Благодетель наш любезный,
нас прошу не забывать.
Ксендз.
Вспомнить тут не бесполезно,
что не все меня охотно
соглашаются принять;
часто мной пренебрегают
и, презренья не тая,
деревенщиной считают;
ну так что же! Вы и я
из деревни. Все здесь мило,
на душе здесь не тревожно.
Жених.
Скоро вас повысят в сане,
благодетель наш.
Ксендз.
Возможно.
Но охотников немало
место теплое занять.
Жених.
Консистория должна бы
предпочтенье вам отдать.
Невеста.
Пусть дадут хотя б немножко...
Нет же! Подставляют ножку.
Баре эти камня тверже.
Бить их надо, бить по роже.
Жених.
Душенька, здесь речь идет
о духовном сане.
Невеста.
Что же,
значит, я не поняла?
Ксендз.
Как наивна, как мила!
Сцена 9
Жених, Невеста.
Невеста.
Про любовь до поздней ночи
говорить со мной ты хочешь.
Жених.
Целоваться лучше, да?
Будешь верной мне всегда?
Невеста.
Я тебе уже сказала:
не отдам тебя, ты мой.
Жених.
Как легко на сердце стало!
Сколько радости земной!
Сколько счастья! Мир обнять бы
я хотел.
Невеста.
Хотел ты свадьбы,
вот и свадьба.
Жених.
Я с тобой!
Но когда тебя целую,
то лицо твое не вижу,
а его такая нежность
озаряет.
Невеста.
Кровь шумит.
Жених.
Поцелуй меня сильнее,
дай насытиться мне лаской.
Невеста.
Ишь какой ты ненасытный.
Жених.
Никогда не буду сыт.
Эти губки, эти щечки
целовал бы без конца.
Невеста.
Целоваться — труд немалый:
посмотри-ка, ты с лица
побледнел, и щеки впали.
Жених.
Мне покоя не давали.
Невеста.
Сам ты этого хотел.
Жених.
Оттого и побледнел?
Невеста.
Ишь какой, дождешься взбучки!
Жених.
Мы с тобою самоучки,
разве раньше знал я счастье?
Были чувства, были страсти,
не было любви большой.
Невеста.
Делать дело, так с душой!
Хорошо тебе?
Жених.
Как в сказке,
солнца жаждал я и ласки,
и теперь никто не сможет
у меня тебя отнять.
Невеста.
Ну и свадьба, что за свадьба!
Э... пойдем-ка танцевать.
Сцена 10
Поэт, Марина.
Поэт.
Если б та, что может сердцем
и собой распоряжаться,
мне, как девушка-крестьянка,
вдруг сказала: будь моим!
Марина.
Уж не я ль должна признаться
вам, как девушка-крестьянка?
Пан поэт, должно быть, с детства
самомненьем одержим.
Поэт.
О другом совсем я думал:
просто мне хотелось очень
что-то нежное сказать,
в чье-то сердце постучаться,
заглянуть в девичьи очи,
в смутных думах разобраться,
тайны сердца разгадать.
Марина.
Вы стараетесь напрасно,
холодно мое сердечко,
кто наденет мне колечко,
тот растопит в сердце лед.
Но играть со мной опасно:
холод мой, как пламя, жжет.
Поэт.
Но Амур — хозяин властный.
Марина.
Улетит — и ты несчастна.
Поэт.
Что же делать, он крылат.
Марина.
Крылья ломки, говорят.
Поэт.
Как и все! Вы в этом вскоре
убедитесь.
Марина.
Не в костеле.
Поэт.
Для Амура это клетка.
Марина.
Он лиса?
Поэт.
Охотник меткий.
Марина.
Может быть, он просто паж?
Поэт.
Утешитель верный наш.
И призыв... к разнообразью.
Марина.
Ну довольно.
Поэт.
Или разве
вас я чем-нибудь обидел?
Я вам не желаю зла.
Марина.
Так чего же вы хотите?
Поэт.
Чтоб наука впрок пошла.
Марина.
Кто ж кого учил?
Поэт.
Я вас,
вы меня.
Марина.
К чему все это?
Поэт.
Так, без цели.
Марина.
Блажь поэта?
Поэт.
Нет, искусство для искусства.
Марина.
Забавляйтесь в добрый час,
но мои не троньте чувства,
ваша муза не про нас.
Поэт.
Разговор с паненкой юной
в беззаботном легком стиле,
разговор с упрямой панной
об Амуре, о любви
(что негаданно-нежданно
может вспыхнуть, словно пламя),
разговор с прекрасной панной,
с юной панной, гордой панной
возбуждает ум и чувства,
вызывает жар в крови.
Марина.
То серьезно, то шутливо
вы играете в галантность.
Поэт.
Что вы! Здесь игра не к месту.
Марина.
Но откуда эта страсть?
Пан — поэт, но он при этом
забывает, что поэтам
не всегда везет: их стрелы
могут в них самих попасть.
Поэт.
Я вас просто развлекаю,
то серьезно, то шутливо,
никогда не забывая,
с кем и где я говорю.
Стрелы эти не опасны,
вы тревожитесь напрасно,
никого они не ранят,
не приводят к алтарю.
Марина.
Ах, как вы красноречивы!
Поэт.
Слишком много слов красивых.
Марина.
Что вы! Здесь игра не к месту,
и уловке места нет.
Поэт.
Все игра, признайтесь честно.
Марина.
Сразу видно — вы поэт.
