В соответствии с культурными образцами
В стихотворениях Виславы Шимборской повторяются такие ситуации встречи, когда преодоление расстояния между людьми и потребность в близости контрастируют с поэтическими сценами отторжения, разрыва отношений, побега от другого человека, токсичной тишины, в которую погружаются партнеры, напоминающей состояние летаргического сна или смерти. Ничего уже не удастся исправить и объяснить, с течением времени степень человеческого одиночества только усугубляется, хотя попытки разговора продолжают предприниматься, а диалог может приобретать различные формы. Казалось бы, непреодолимая потребность человека в контакте с другим человеком может создать безопасное пространство взаимопонимания, но это только видимость: в поэзии Шимборской накал страстей разрушает возможность объективного взгляда на вещи, ожидания собеседников противоречат друг другу, диалог, по существу, никогда не будет возможен, а беспомощный обмен словами сменяется молчанием. Нередко партнеры, даже если они находятся рядом, могут разминуться друг с другом, «как чужие / без жеста и слова»
Связь людей друг с другом, которую поэтесса внимательно изучает, носит недолговечный, мимолетный характер: человек, дебютант на сцене жизни, не способен как следует сыграть предназначенную ему роль, рутина разрушает естественность и непредсказуемость отношений, подрываются представления о высоком значении диалога. Тяга к другому и отказ от него, ожидание и отторжение друг друга, напоминающие движение маятника, определяют рассматриваемые отношения, которые основаны на том, что «я», стремясь к «другому», преодолевает границы одиночества, но внутри своего личного обособленного мира продолжает нуждаться в поддержке. Следует отметить, что в стихотворениях Виславы Шимборской чудо совместного бытия обогащает и преображает человека, однако, с другой стороны, наивысшей ценностью является одиночество — ответственно и сознательно прожитое, при этом вовсе не обязательно счастливое и мирное. В этом пространстве мы постоянно имеем дело с парадоксами. Интимная общность партнеров, как в стихотворениях «На Вавилонской башне» (S) и «Я слишком близко…» (S), делает очевидной отдаленность, и именно на расстоянии становится понятно, в чем состоит сложность и запутанность контактов между людьми. Любовь как вневременной феномен должна быть вечной, но этому мешают драматургия обыденной жизни и бегущее время, которое несет перемены. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что, как подчеркивает поэт, партнеры «какое-то время / любили друг друга до гроба»
В поэтических произведениях Виславы Шимборской проблематика отношений между людьми связывается с раздумьями о случайности и стечении обстоятельств в нашей жизни, с вопросами о том, как действует непостижимая сила под названием судьба, а также, на что следует обратить особенное внимание, с кризисом языковой коммуникации. Стоит подчеркнуть, что эти стихи не похожи на типичных представителей жанра любовной лирики: непосредственность признаний в них вытесняется философскими раздумьями антропологического характера. В произведениях из сборников «Призывы к йети», «Соль» и «Сто радостей» довольно часто появляются небольшие трактаты, посвященные любви, в которых исследуется сущность этого загадочного феномена и составляется коллекция форм взаимопонимания и его отсутствия. «Безлюбая любовь — одна из центральных тем»
Человек, которого Шимборская понимает как лейбницевскую монаду, ведет отдельное существование. Это способствует аналитическому подходу, укрепляет способность к рефлексии. Накал чувств не исключает внимательного наблюдения, но следует отметить, что в поздних стихах «она» и «он», участвующие в игре встреч и расставаний, увязшие в драматургии случайностей судьбы, описываются со стороны, являются объектом наблюдения и источником выводов кого-то третьего («Перспектива», «В аэропорту», W; «Развод», T). Мифологические и литературные варианты любви, которые в рамках культуры функционируют как примеры для подражания, как «подсказки» в области выражения чувств, решительно отвергаются. И поскольку «нагие любовники» («Явность», WDY) наги отчасти потому, что не вооружены досконально освоенным языком любви, бессильны, связь между ними — и любовная, и человеческая — лишена формы и изобилует трудностями. Сфера реального общения у Шимборской развенчивает мифы, опыт совместной жизни опровергает и платоновские, и романтические представления, для которых важна тяга к идеальной действительности, стремление к высшим сферам. Необыкновенно трудно в случае любви в реальном мире примирить ее трансцендентную ценность и «небесный» полет с жестокими, волчьими законами обычной жизни.
В стихотворениях из сборника «Призывы к йети» испытываемая любящими страсть стремительно сменяется разочарованием, а территория любви вовсе не безопасна, поскольку человек не способен подняться на высоту, которой требует это необыкновенное чувство, и примирить растворенность в другом человеке с собственной отдельностью. В стихотворении балладного типа «Незабвенность», где используется стилизация молитвы, ритуальные формулы любовной магии содержат тревожную ноту, опасение, что любовники забудут об особенном опыте, которого они удостоились. Апострофы, обращенные к временному крылатому божеству — возможно, воплощению неустойчивости и превратности, — заклинают (безуспешно?) любовь быть вечной: «Ласточка, не дай им / позабыть такое»
В стихотворении «Явность», одном из самых замечательных, наряду с «Незабвенностью», лирических текстов Виславы Шимборской, описывается беззащитность влюбленных перед миром. Очевидность чувства для окружающих и его накал выражаются здесь посредством метафоры света: «Не знала я и ты не понял, / что свет сердец во тьме сияет» (WDY). Явность, то есть раскрытие тайны, которое можно интерпретировать как своего рода разоблачение, отсылает к культурному сценарию, в рамках которого любовь должна быть укрыта от мира. Герои современной буколики не могут избавиться от ощущения, что за ними кто-то наблюдает — воображаемые тени, домашняя утварь, птицы, проницательный мотылек. Чуждость домашнего убежища обратно пропорциональна близости любящих. Ассоциация любви с конспиративной деятельностью живо напоминает заговорщиков из стихотворения Болеслава Лесьмяна «Наш пароль связан с серией тайных инструкций…» из цикла «В малиннике». По Шимборской, главные опасности, подстерегающие влюбленных, — это время и перемены — вопреки представлениям о «вечной любви».
В свою очередь, в стихотворении «Обдумываю мир» появляется исправленная версия жизни, основанная на невозможности. В напоминающем эпиграмму фрагменте этого цикла мы читаем, что время, уничтожающее все без исключения, не должно вмешиваться в дела влюбленных. Погруженность в чувство, таким образом, заслоняет собой мысли о будущем, останавливает мгновение, полное увлеченности друг другом и в то же время страха. Более того, в утопической картине лучшего мира миг посвящения в тайну и полной отрешенности двоих должен длиться вечно: беззащитные влюбленные бессильны перед жизненными угрозами. Для них лучше находиться в замершем состоянии, ведь они «наги сверх меры... и взъерошились душою, / воробушку на плече подобны»
Укажем еще на один вариант того, как развивается тема отношений между людьми в сборнике «Призывы к йети». Преображение, причина которого — действие эроса, недолговечно. С точки зрения скептически настроенного лирического «я», метаморфоза, содержащаяся во взгляде влюбленного человека, — иллюзия, а слияние женщины и розы (символа любви и красоты) остается недо-воплощением, или, другими словами, культурным мифом. Эта проблема трезво оценивается героиней одного из стихотворений: «…я однократна, ни во что не обратима, / я — единична до мозга костей!»
«Время тридцатилетних» («Четыре часа утра», WDY), когда замирает стремительное течение жизни, позволяет мужественно взглянуть на одинокое существование. «Я», освобожденное от любых внешних обязательств, исполняет долг только по отношению к себе самому. Присутствие Другого или Других не облегчит это состояние, не отменит чувство одиночества космических размеров. Время, не принадлежащее ни ночи, ни утру, выступает здесь в качестве своего рода экзистенциального перерыва, когда энергия произошедших событий исчерпана, а цикл нового дня с его мечтами, иллюзиями, непрестанно возникающими мифами еще не начат. Шимборская пишет о внушающей страх границе времени следующим образом: «Время глухое. / Пустое. Натощак. / Самое дно суток»
Из книги: Лигенза Войцех. Не по канону. О поэзии Виславы Шимборской и Збигнева Херберта / Пер. с польск. Е. Стародворской. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2021.
