Великий человек на малые дела. Действие четвертое
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена представляет большую комнату, через средние двери видна прихожая, чуть правее дверей — шнур от звонка. На авансцене справа запертый туалетный столик. Слева от дверей в центре сцены — софа, она поставлена с таким расчетом, чтобы не заслонять среднюю дверь; перед софой круглый столик; на нем разложены книги, бумаги и письменные принадлежности. В левой части комнаты — окно, в глубине — открытый рояль. Вторая дверь находится справа от зрителей.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Гениалькевич, Мартин, потом Дольский.
Гениалькевич (поспешно входит, обращается к Мартину, который прибирает в комнате). Где твой барин?
Мартин. Здравствуйте, ваша милость.
Гениалькевич. Где твой барин?
Мартин. Еще почивает.
Гениалькевич. Почивает? Это мне нравится. (Стучит в дверь справа.) Пан Дольский!.. Пан Дольский!..
Голос Дольского за сценой: «Сейчас, сейчас, пан Гениалькевич».
Мартин уходит.
Почивает... Да хранит его Бог! Уже девятый час, я с пяти на ногах... Не так делаются дела, не так, мой панич... Кто рано встает, тому Бог подает.
Дольский (в халате и домашних туфлях). Виноват, виноват, пан Гениалькевич, но я поздно лег вчера.
Гениалькевич (выводит Дольского на сцену, говорит после паузы). Слушай, Ян, решительный момент приближается, я должен объяснить тебе свои поступки... Может быть, когда-нибудь ты возьмешь мою тактику за образец... Я просил тебя, чтобы ты жил в моем доме, у меня было к тому десять веских причин, о девяти из них я умолчу, а одну открою. Ты должен был находиться у меня под рукой, чтобы... (Делает жест, словно правит вожжами.)
Дольский (опережая). Будто Феб.
Гениалькевич. Совершенно верно. Я не хотел задолго до выборов рекомендовать тебя как претендента. И знаешь почему?
Дольский. Я уже имел честь сказать, что не знаю.
Гениалькевич. Если бы весть о том, что пан Дольский метит в директоры, разошлась слишком рано, то все твои соперники начали бы, как это говорят в народе, ставить тебе спицы в колесницу... А это часто... (Жест.) Лучше всегда... (Жест.) О! Понимаешь? Я не называл имени, но ручался честью за добросовестность и способности своего кандидата. Что же из этого получилось? Образовалось могучее подводное течение... Это течение захватывало все. Всюду тайно просачивалась единая мысль... Тайное стремление к единой цели. О! Понимаешь? Спроси любого из моих друзей, за кого он станет голосовать, он не знает... (Смеется.) Не знает, не будь я Амброзий... Я все закрутил, завертел, и тут и там, и так и сяк, и туда и сюда. О! Понимаешь?
Дольский. Но что в конце концов...
Гениалькевич. Словно полк... Оружие у солдат есть, но они не знают, как его применить... Вдруг приходит командир... Готовсь!.. Целься... Пли!.. Бррр! Командир— это я, а ты — пли! Бррр!
Дольский (повторяя). Бррр!
Гениалькевич. Надень черный фрак... Ступай к тем господам, которые занесены в этот список в алфавитном порядке. (Протягивает Дольскому бумагу.) Их адреса я отметил красными чернилами, а время, когда их можно застать дома, — синими. Одевайся... Торопись... Часы бегут... Смотри, не подведи меня... Помни, что моя репутация поставлена на карту, а это важнее, чем твоя должность. Впрочем, положись на меня.
Дольский. Я тотчас же оденусь, как только вы позволите мне, дорогой опекун... Мартин!
Гениалькевич. Бомба брошена.
Дольский. Бомба?
Гениалькевич. Уже разорвалась.
Дольский. Вот как!
Гениалькевич. Твои соперники извещены о твоих намерениях. Они удивлены... Потрясены... Испуганы, обескуражены, обмануты: где? что? когда? как? куда? Им некогда прийти в себя... Выборы на носу! О! Понимаешь?
Дольский. И поэтому мне нужно одеться.
Гениалькевич. Разумеется! Самое главное — не теряй времени. Я хочу Матильде и Анеле устроить сюрприз... Я велел приехать им сюда с пани Мочиблоцкой, чтобы осмотреть зверинец... Подожди их, пожалуйста, около моего дома.
Дольский. С величайшим удовольствием... Мартин!
Гениалькевич. Я оставил для них в своем кабинете на столе запечатанное письмо, из которого они узнают, для чего я велел им сюда приехать, и что ты будешь их провожатым. На Кароля возложена особая миссия. Леону тоже дано поручение, а я должен быть всюду и нигде.
Дольский. Позвольте мне, я оденусь.
Гениалькевич. Только не теряй времени. Завтра мы воскликнем: виктория! (Обнимает Дольского.) Положись на меня.
Дольский, проводив Гениалькевича до средних дверей, возвращается. Мартин закрывает двери.
Дольский (один). Достоин всяческого уважения наш дорогой Гениалькевич, но иногда он слишком много говорит... Оденусь поскорей да побегу встречать панну Анелю... Мартин! Живо! Бриться!
Мартин. Пан Телембецкий. (Оставляет двери открытыми.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Дольский, Телембецкий, позже обойщик.
Дольский. Ах, Боже мой! Как дела, Телембецкий?
Телембецкий. Понемногу. Я к услугам вельможного пана.
Дольский. Очень рад, что вижу тебя, но ты сегодня не вовремя... Завтра, завтра... Прости меня, мой Телембейчик, но сегодня у меня нет ни минуты.
Телембецкий. Я уже в городе с неделю... Хотел сейчас же ехать к вам в деревню, но пан Гениалькевич велел мне тут подождать.
Дольский. Хорошо, хорошо, мой Телембейчик, — только не сегодня.
Телембецкий. Иначе никак нельзя, на завтра назначен аукцион. Я не поспею вовремя, если не выеду отсюда в почтовой карете ровно в два часа.
Дольский. Верно, верно... Ну, садись.
Телембецкий. Сейчас. (Идет в прихожую и возвращается оттуда с кипой бумаг, которые кладет на туалетный столик.)
Дольский. Что это?
Телембецкий. Это все нужно просмотреть, подсчитать и подписать.
Дольский. И я сегодня, сегодня должен это сделать? Боже мой!
Мартин. Обойник пришел.
Дольский. Не обойник, а обойщик. Пусть войдет.
Обойщик. Все готово, не знаю, чем обивать.
Дольский. Зеленым сафьяном, как обычно в кабинетах у высших чиновников.
Обойщик. Секретер тоже готов.
Дольский. Хорошо, хорошо. Сейчас у меня нет времени... Завтра я покажу, куда все внести, а пока до свидания... (Телембецкому.) Если бы приехал дня на два позднее, ты, возможно, застал бы меня в канцелярии... Я надеюсь, что вскоре у меня появится... (Не оканчивает фразы.)
Телембецкий (кланяется с улыбкой). Как же, я слышал... Вы собираетесь жениться.
Дольский. А при чем тут женитьба?
Телембецкий. У меня шестеро появилось.
Дольский. О! О! Пан Телембецкий... Ну, что мне надо подписать?
Телембецкий. Во-первых, доверенность.
Дольский. Знаю, знаю... (Подписывает на круглом столе.)
Слышен звонок.
Что там опять?
Лакей в ливрее. Пан граф велел кланяться... Он прислал письмо и просит как можно скорее написать ответ, потому что уезжает.
Дольский. Большое спасибо... Я знаю, в чем дело... Будь так любезен, приди сюда через полчаса, минут через пятнадцать, я приготовлю письмо — извини меня, но у меня нет времени. (Закрывает дверь в прихожую.)
Телембецкий (разложив бумаги на туалетном столике). Этот долг надо заплатить как можно скорее.
Дольский (садится). Расходы на ремонт костела... Но почему не подытожено?
Телембецкий. Неужели я мог забыть?
Дольский. Сосчитай да побыстрее.
Телембецкий. А чтоб тебя громом разразило!
Дольский. О! О! Пан Телембецкий.
Телембецкий. Я потерял очки.
Дольский. Это было б полбеды, если бы я сам мог что-нибудь в счетах соображать... Мартин!.. Мой блокнот!.. О! О! Сжалься, Телембейчик, это уж слишком.
Телембецкий. Вы прикиньте примерно...
Дольский. Ах, если бы у меня было времени побольше... (Смотрит на стенные часы. Это движение неоднократно повторяется в продолжение всего акта.)
Мартин приносит блокнот и удаляется в прихожую.
(Считает.) Двести, сто, сорок... Пятьсот... (Входящему Мартину.) Ну, что?
Мартин. Внизу в карете ждет пан Генрик.
Дольский. Пан Генрик?
Мартин. Пан Гениалькевич просил его заехать к вам.
Дольский. Ах, как это любезно!.. Беги, беги!.. Извинись, что я не одет... Поблагодари за внимание... (Выходит в прихожую.) Хорошенько его поблагодари, понимаешь? (Возвращается.) Нет, лучше уж я сам побегу, а то еще обидится... (Выбегает и скоро возвращается в разорванном халате.) Вот несчастье! (Напевает.) «Отчего глазенки милой...». (С силой тянет за звонок, обрывает его, отбрасывая кисть, которая попадает в Телембецкого.) Извини, мой Телембейчик! (Напевает.) «Так заплаканы сегодня...». Найди мне булавку.
Телембецкий выходит и возвращается обратно.
(Подбегает к окну.) Может быть, через окно... (Говорит через окно.) Здравствуй... Я очень тебе признателен, что ты был так любезен. (Слушает, потом отвечает.) Знаю, знаю... Гениалькевич тебя прислал... Что? К нашим знакомым? Лучше всего было бы, конечно, нанести визит вместе с тобой... Но что поделаешь? Не могу... Не обижайся... Если бы я знал, что ты приедешь, я бы приготовился. Adieu! Adieu!
Телембицкий с Мартином скалывают булавками разорванную полу.
Ну, садись, садись, пан Телембецкий. Тут спешка не поможет. Делами нужно заниматься хладнокровно, тогда они пойдут быстрее.
Садятся.
Телембецкий. На Вульке сгорел трактир.
Дольский. О! О! Новый трактир.
Телембецкий. Стены еще хорошие. Нужно бы крышу сделать: еврей плачется, что ему на голову вода течет... Неженка!.. Такие уж настали времена!
Дольский. А волы?
Телембецкий. Здоровы! Иногда только их пошатывает... Соизвольте подписать общий расход денег из кассы.
Дольский. Сейчас, сейчас, Мартин! Если кто придет, скажи, что меня нет.
Телембецкий. Самое лучшее — запереться на ключ и не откликаться.
Дольский. Верно говоришь... Закрой и не откликайся.
Мартин. Да! А если нельзя закрыть.
Дольский. Почему?
Мартин. Ключ пропал.
Дольский. То есть как — «пропал»?
Мартин. Я только в лавочку сбегал, а ключ...
Дольский (вместе с Телембецким вынимая ключ из боковой двери). Ну... Ну... Прежде чем ты соберешься, я сам закрою.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дольский, Телембецкий, Альфред.
Когда Дольский подходит к наружной двери, в ней появляется Альфред.
Альфред. Ого! Еще в халате?
Дольский. Как твое здоровье, дорогой Альфред?.. Я был занят все утро... Не успел одеться.
Альфред. Дела, счета, бумаги... Поздравляю.
Дольский. Да, да, дела.
Альфред. Может быть, я помешал?
Дольский (поглядывая на часы). Нисколько, садись.
Альфред. Я не знал, что ты приехал... Но я встретил Гениалькевича... Он сказал, что я еще застану тебя дома.
Дольский. Садись. Ты хорошо выглядишь.
Альфред. Ради Бога... Если у тебя есть дела, не обращай на меня внимания, кончай, кончай, я подожду.
Дольский. Не желаешь ли сигару? Вот спички.
Альфред (располагаясь на софе). Хорошо, хорошо — ты не отвлекайся.
Дольский. Если ты не возражаешь... (Садится с Телембецким, как прежде, за маленький столик.) Как ты мог, Телембецкий, написать счета на таких обрывках? С чего тут начать? Боже мой!
Альфред (берет в руки книгу). «Замок на границе». Кажется, этот же автор написал «Дневник моей жены»?
Дольский (подсчитывая). Двадцать три... Двадцать три... Да, жена дневника... Тридцать...
Телембецкий. Может быть. (Подсчитывает вполголоса, пауза.)
Альфред. Ты читал?
Дольский. Сто двадцать... Что?
Альфред. «Замок на границе».
Дольский. Сто двадцать — читал.
Альфред. Тебе понравилось?.. А?..
Дольский. Сто семьдесят шесть, шесть, шесть... Очень... Сто шестьдесят шесть.
Телембецкий. Клянусь вам, семьдесят.
Дольский. Шестьдесят шесть.
Телембецкий. Клянусь вам, семьдесят.
Дольский. Ты ошибаешься.
Телембецкий. Попробуйте пересчитать.
Дольский. Ну, ладно!.. (Считает и поет на свой обычный мотив.) Шесть, двенадцать, три, пятнадцать (Громче.) Сорок семь, тринадцать, девять.
Альфред. Что ты там поешь? Это твой рояль?
Дольский. Нет, не мой.
Альфред (около рояля). Он настроен?
Дольский. Не знаю, честное слово, не знаю.
Альфред. Разве ты не играешь?
Дольский. Нет, совсем не играю. (В сторону.) О Боже!
Альфред поет или играет шумную пьесу. Дольский оканчивает свои дела с Телембицким, видно, что музыка ему мешает; когда раздаются громкие аккорды, его дергает, словно от электрического тока. Слышно, как время от времени он напевает свою песенку. В конце концов, не прекращая разговора, Дольский провожает Телембецкого до дверей.
Альфред. Неплохой инструмент. Ну, как, ты кончил?
Дольский. Да, да, кончил...
Альфред садится на софу, Дольский — на стул.
Альфред. Правда ли, что ты хочешь стать директором в Кредитном обществе?
Дольский. А, да, да... Меня уговорил баллотироваться пан Гениалькевич.
Альфред. Знаю, знаю. Ты правильно делаешь, и я жалею, что не могу принять участие в выборах, иначе ты бы получил еще один голос, по-видимому, излишний. Но я не понимаю, почему об этом до сегодняшнего дня никто не слышал?
Дольский. Что ты хочешь, ведь ты знаешь Гениалькевича!
Альфред. На этот раз, мне кажется, он был слишком скрытен. Все думают, что его аноним — это его собственный племянник Леон. И сам Леон этого не отрицает.
Дольский. Все это меня не радует.
Альфред. Если желаешь, я пойду к своим знакомым и объясню им все дело.
Дольский. «Если желаешь?» Я очень, очень прошу тебя об этом.
Альфред. Не знаю, не повредит ли тебе это qui pro quo
Дольский. Значит, должность мне не достанется?
Альфред. Еще будет видно. Я ухожу. До свидания.
Дольский. Извини за плохой прием.
Альфред. Только, пожалуйста, без церемоний.
Дольский (провожая приятеля). Adieu. Adieu... До свидания. (Один.) Во всякое иное время я готов у него руку поцеловать, если он ко мне придет... Но сегодня, сегодня!.. И для чего он пел?.. Все словно нарочно!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мартин, Дольский
Мартин. Лакей пана графа ждет ответа.
Дольский (со злостью). Сейчас, сейчас! (Ласково.) Сейчас, мой дорогой... Пусть подождет минутку. (Садится за круглый стол и пишет.)
Мартин вскоре возвращается.
Мартин. Сказал, что торопится.
Дольский (со злостью). Уже кончаю. (Ласково.) Уже кончаю, мой дорогой.
Мартин выходит.
(Складывает письмо.) Ну! (Задевает и опрокидывает чернильницу.) Чтоб тебя! (Напевает.)
Отчего глазенки милой
Так заплаканы сегодня...
Мартин это вытрет, хорошо, что письмо не запачкано. (Идет в прихожую и отдает письмо.) Кланяйся от меня барину, поблагодари за память... Будь здоров... Мартин, вытри стол.
Мартин (взглянув на стол). Ах, черт побери!
Дольский. Мартин! Что за выражения?
Мартин (берет со стола залитую чернилами бумагу). Вот вам и лысый дьявол!
Дольский. Что за брань!
Мартин. О!
Дольский. Боже мой, моя доверенность... Беги, мой Мартинчик, да поскорей... Беги за Телембецким... На почту... На почту... Пусть сейчас же вернется... А я напишу другую... Беги. Я закрою за тобой. Ты тут еще?
Мартин. Мне только сюртук надеть.
Дольский. Иди ты к ч!.. (Ласково.) Иди, мой дорогой, нужно спешить. (Наружные двери закрывает на ключ, внутренние двери из прихожей в комнату оставляет открытыми.) Может, они задержались... Может, я еще успею... Напишу поскорей доверенность... Телембецкий еще не уехал, но Мартин так глуп... Дорогой Мартин.
У дверей звонят один раз, второй и третий; при каждом звонке Дольский все громче и громче напевает свою песенку.
Мартин (за дверью.) Барин! Барин! Откройте. Это пан Антоний из Колечкова.
Дольский. Боже мой!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дольский, пан Антоний.
Пан Антоний (крепко обнимая Дольского). Наконец-то я тебя вижу, дорогой сосед... Разве можно забывать своих друзей? За несколько недель ни слова! Я уж подумал, что ты уехал в Калифорнию. Пустячок, не беспокойся!
Дольский. Дорогой Антоний!.. Ну, садись... Что привело тебя ко мне?
Пан Антоний. Тысяча дел, а самое главное — мой доктор.
Дольский. Твой доктор? Зачем тебе доктор?
Пан Антоний. Пустячок, не беспокойся. Так ты не знаешь?
Дольский. Ничего не знаю.
Пан Антоний. Я едва не умер.
Дольский. О!
Пан Антоний. Я шел только что к доктору... Вдруг твой Мартин бежит за мной, зовет...
Дольский (в сторону). Бездельник!
Пан Антоний. Что? Где? Как? — узнаю и вот я здесь.
Дольский (в расстройстве смотрит на часы). Что ж было с тобой?
Пан Антоний. Что было? Это длинная история.
Дольский (в сторону). О Боже!
Пан Антоний. Но я расскажу тебе в двух словах.
Дольский. Я слушаю.
Пан Антоний. Разгоряченный я напился воды, и тотчас как заколет у меня вот тут, как заколет...
Дольский (показывает на себе). Вот тут?
Пан Антоний. Чуть пониже... Выше... Ниже... Да, вот тут... Чего только я не вынес! Словно кишки веревкой стянуло, понимаешь?
Дольский. Веревкой, понимаю. Ну, а сейчас ты здоров?
Пан Антоний. Не совсем. А знаешь, что мне помогло? Угадай.
Дольский. Как же я угадаю?
Пан Антоний. Попробуй, попробуй.
Дольский. О Боже! Сирень, ромашка...
Пан Антоний. Пустячок, не беспокойся... Не угадал... Дальше... Дальше...
Дольский. Не знаю, не знаю, мне не угадать. (Постепенно переходя в пение.) Честное слово, не угадать.
Пан Антоний. Свежий огурец... Пустячок, не беспокойся.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Дольский, пан Антоний, Телембецкий, Мартин в прихожей.
Дольский. Ах, пан Телембецкий, ты забыл доверенность — и вот смотри!
Телембецкий. Тысяча чертей!
Дольский. О! О! Пан Телембецкий!
Пан Антоний. Как твои дела, Телембейчик!
Телембецкий. К вашим услугам.
Дольский (Антонию). Прости, пожалуйста. (Телембецкому.) Написать снова нет времени. Я дам тебе чистый бланк. (Подписывает.)
Телембецкий. Это будет самое лучшее.
Пан Антоний. Ты занят, я не хочу мешать тебе.
Дольский. Да, я займусь немножко... Ты извини меня...
Пан Антоний. Пустячок, не беспокойся. Со мной не надо церемоний. До свидания, мой Ясь... (Возвращается от дверей.) A propos!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Дольский один.
Дольский. Прекрасно! Великолепно! Под меня со всех сторон подкопы, а я двинуться не могу... Мартин! Закрой дверь... Если кого-нибудь впустишь, я тебя прикончу... (Ласково.) Прикончу, мой дорогой. (Закрывает двери в прихожую, снимает с шеи фуляровый платок, открывает туалет и взбивает мыльную пену.) Только спокойно, Дольский. Еще ничего не потеряно... Поеду... Выясню... (Намыливает лицо.) Похоже, что Гениалькевич перестарался со своими тайнами... Леон всем воспользовался... А я должен молчать... Но... (Срывается и смотрит на часы.) Панна Анеля... Может быть, она еще не приехала... (Ходит взад и вперед.) Она отказалась от розы в саду, но за обедом была опять так мила... (Ходит все быстрее и от избытка чувств трет себе кисточкой подбородок все больше.) О дорогая! Любимая... Матильде я дам понять... что настойчивость... непристойна... А панне Анеле скажу, что без нее жить не могу...
Из прихожей слышны голоса. Через минуту голоса умолкают.
(Садится, встает.) Что это? Я не могу одеться... Такое только во сне бывает... Но в конце концов это уж слишком... Панна Анеля ждет... А тут! (Хватает стул и в ярости с треском ставит его на пол. Тотчас сдерживается и, словно утешая стул, говорит.) О! О! О!
Вдруг двери распахиваются — в них показывается Гениалькевич, появившаяся вслед за ним Мочиблоцкая поворачивается спиной к комнате. Анеля отходит в сторону, Матильда остается на пороге.
Гениалькевич. Если б ты не стукнул, этот дурень сумел бы провести меня.
Матильда. Вот и слушайся вас, дядюшка. Мы пришли в самое время.
Гениалькевич. Идите с пани Мочиблоцкой, я скоро вернусь домой.
Матильда (смеясь, напевает).
Прости, ты едешь в дальний путь,
Меня, мой друг, не обессудь.
Матильда закрывает дверь.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Дольский, Гениалькевич.
Гениалькевич. Зверинец закрыт, ты не знаешь, почему?
Дольский (который с приходом Гениалькевича прятался за его спину и, обтирая подбородок, повторял: о Боже! о Боже!). Панна Анеля, панна Матильда. Моя борода!.. Я в халате... О Боже!
Гениалькевич. Почему ты, черт возьми, до сих пор не одет?
Дольский. Почему, почему, потому что с самого утра я верчусь как белка в колесе. Мои друзья, люди прекрасные, почтенные, которых я люблю, чту, уважаю, дали себе слово сегодня преследовать меня без конца.
Гениалькевич. Да успокойся же... Скажи, что случилось?
Дольский. Приходят друг за другом.
Гениалькевич. Кто? Что? Как?
Дольский. Сперва Телембецкий.
Гениалькевич. Я велел ему подождать тебя.
Дольский. Знаю, знаю, потом приезжает Генрик.
Гениалькевич. Тебе прислал его я.
Дольский. Спасибо... Я едва с лестницы не скатился... Потом граф Адольф присылает какого-то гайдука за каким-то несчастным письмом. Запечатывая его, я перевернул чернильницу...
Гениалькевич. Большое горе!
Дольский. Альфред приезжает... Правда, по моему делу.
Гениалькевич. Тебе прислал его я.
Дольский. Спасибо. Он спел мне арию, как сам Фра-Дьяволо.
Гениалькевич. Он хорошо поет и знает об этом... Нужно было хвалить его голос, хвалить.
Дольский. Ба! Я тоже пел...
Гениалькевич. Значит, у вас был дуэт.
Дольский. Где там, я пел: «Отчего глазенки милой...».
Гениалькевич (кончает, напевая). «...Так заплаканы сегодня» — знаю, знаю...
Дольский. Не сомневаюсь, но я-то пел оттого, что взбесился.
Гениалькевич. Ян, Ян... Я тебя не узнаю!
Дольский. А я, я себя узнаю?.. Потом Антоний, добрый и милый Антоний, разве он не пришел душить меня своей веревкой и убивать свежим огурцом?! Наконец, панна Матильда и панна Анеля падают, словно с неба, как раз в ту минуту, когда моя борода... Нет, послушайте... Это уж слишком! Человек поет, поет, сколько может, но это не значит, что в его жилах молоко... В конце концов терпение мое лопнуло, сто дьяволов!.. Ха? Сказал? Прекрасно! Сто тысяч возов бочек дьяволов!.. Ха? Сказал? Прекрасно! Сто тысяч возов бочек дьяволов!.. И... И... Чтоб нас разразило громом!.. Вот так, теперь мне легче. Сердце успокоилось, ничего не скажешь.
Гениалькевич. До свидания, пан Дольский.
Дольский. Что? Как?
Гениалькевич. В ножки кланяюсь.
Дольский. Только этого не хватает — вы сердитесь.
Гениалькевич. Нет, нет.
Дольский. Но чем я виноват?
Гениалькевич. И он еще спрашивает? Как? Я беру на себя огромную работу, возвожу целое здание, шедевр дипломатии, а ты все разрушаешь одним махом.
Дольский. Я разрушаю? Но, Боже мой, почему?
Гениалькевич. Я шлю к тебе Генрика, Альфреда, случай приводит к тебе Антония — все это люди влиятельные в наших местах, а ты, вместо того чтобы просить у них помощи, принимаешь их холодно.
Дольский. Да нет же, нет.
Гениалькевич. Даешь им понять, что они пришли не вовремя.
Дольский. Да нет же, нет. (Напевает.) «Так заплаканы...». (Поправляется.) Пан Гениалькевич...
Гениалькевич. Обиженные твоим приемом...
Дольский. О Боже мой! Почему вы так думаете?
Гениалькевич. По твоему костюму, в котором я тебя вижу... Стыдись... Разве это достойно человека, который хочет занимать важный пост? Есть ли тут хоть немного той вежливости, которую я заслужил? Так подвести меня, выставить посмешищем — куда это годно?
Дольский. Пан Гениалькевич, убейте меня, если хотите, но не гневайтесь... Скажите, что сделать, чтобы вы были довольны... Что касается меня, то... Но потом об этом... Я сделаю все, что прикажете, но имейте жалось, честное слово, я не вынесу...
Гениалькевич. Ну, хорошо. Успокойся и положись на меня... Я исправлю все дело... Одевайся... Закажи во французском ресторане ужин на шесть персон.
Дольский. Хорошо, ваша милость.
Гениалькевич. Я приглашу графа, Альфреда, Генрика и Антония. Приду с ними ровно в девять.
Дольский. Хорошо, ваша милость.
Гениалькевич (возвращается от двери). Вели поставить на лед несколько бутылок шампанского.
Дольский. Хорошо, ваша милость.
Гениалькевич. Одевайся. Adieu!(Уходит.)
Дольский (один, бросаясь на стул). Панна Матильда! Панна Анеля! Моя борода... Халат... О Боже мой! Это слишком много для одного слабого человека! (Закрывает лицо руками.)
ЗАНАВЕС
