Великий человек на малые дела. Действие третье
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Гостиная, отделенная от сада открытой колоннадой; слева и справа — софа, перед каждой софой — стол, на столе справа — ваза с цветами.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Матильда, Кароль.
Кароль (под мышкой книги infolio). Матильда, лошади оседланы. Скажи, ты едешь или не едешь?.. Если нет, я примусь за работу.
Матильда. Не хочу... Не хочу... Именно с тобой не хочу. Никогда не поеду с тобой. Ты понял меня, пан Невежливецкий?
Кароль (кладет книги и садится на софу слева). Не сердись, моя Матильда, я уже просил прощения и еще раз прошу; если я опоздал, то не по своей вине. Ты не знаешь, что такое охотиться на бекасов... Я вчера подумал, что тебе надо бы попробовать... Ты хорошо стреляешь из пистолета, значит получится и из ружья.
Матильда приближается к столу и, облокотившись на книги, слушает очень внимательно.
Я представляю себе, как бы ты стреляла по бекасам. А у меня как раз есть ружье, легкое как перышко. Ты не представляешь себе всего азарта... Смотреть, как собака идет по следу, как ищет в траве. Как только пес почует дичь, начинается ожидание. А как бьется сердце, как дух замирает, когда вдруг собака стала как вкопанная... Бежишь... Еще дальше... Пиф! Фррру! Паф! Апорт!
Матильда (хлопает в ладоши). Пиф! Апорт!.. И бегом! Правда? Я сумела бы скомандовать: ба! Тубо! Пиль! Хорошо, верно?
Кароль. Великолепно. Ты сердишься?
Матильда. Нет. Что ж это за ружье у тебя, легонькое как перышко?
Кароль. То, что позолочено... Ты видала?
Матильда. Но ведь я тебя ждала все утро.
Кароль. Ты все не можешь мне простить, но как я мог приехать, если угодил в яму.
Матильда. В какую яму?
Кароль. Слушай!.. Собака чует дичь, мчится, я — за ней... Увязаю все больше... Иду с трудом... Вдруг смотрю: островок из тростника... Прыгаю туда!.. И бултых! Проваливаюсь по самый пояс.
Матильда смеется.
Ни двинуться... Ору, кричу: гоп! Гоп! А вода — буль-буль-буль... Гоп! Гоп! А вода — буль-буль-буль. Погружаюсь.
Матильда смеется и от удовольствия хлопает в ладоши.
Случился поблизости какой-то шляхтич, ловивший пескарей. Если бы он не помог мне и не вытянул бы меня за шиворот, я до сих пор бы мок в болоте, точно капуцинская треска.
Матильда. Ах! Это должно было забавно выглядеть!
Кароль (раскрывая книгу). А теперь не мешай мне.
Матильда. Что это за книги?
Кароль. Гербовые книги. Хочу найти тетку... Не может быть, чтобы где-нибудь не отыскалась какая-нибудь тетка.
Матильда. Что ты мелешь?
Кароль. Садись... На... Ищи!..
Матильда. Тетку?
Кароль. Тетку.
Матильда. Зачем?
Кароль. Чтобы получить от нее наследство, как Дольский.
Матильда. Дольский получил наследство?
Кароль. И не маленькое.
Анеля (входит). Да, к сожалению, это так.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Матильда, Кароль, Анеля.
Кароль. Слушайте, он мне ясно объяснил... Дело обстоит так: покойница тетка не была его родной теткой. Его прадед породнился в первом браке со сводной сестрой двоюродного брата своей жены, а с другой стороны дочь жены его прадеда вышла замуж за сына того двоюродного брата...
Анеля. Пойдем, Матильда, он смеется над нами.
Кароль. Вовсе нет, вы только послушайте... Тетка много лет тому назад оставила наследство племяннице двоюродного брата... Понимаете?
Матильда. Ну и что же?
Кароль. «Что же»! Бабуся жила больше ста лет, наконец третьего февраля бабуся clapsit
Матильда. А что такое clapsit?
Кароль. Это по-латыни. А по-нашему протянула ноги, и Дольский получил наследство, которое ему и не снилось.
Матильда. Ну, а для чего ты нам все это объясняешь?
Кароль. Для того чтобы убедить вас, что такую тетку надо искать в далеком прошлом.
Матильда. Ищи, ищи, мой Кароль, а нас оставь в покое.
Матильда отходит с Анелей в правую часть гостиной и начинает с ней разговор. С начала явления в глубине сада виден Дольский, он во фраке и в желтых перчатках... Дольский суетится, мечется взад и вперед, высматривает кого-то.
Анеля. Да, это именно так, я говорила с дядюшкой, он ясно дал мне понять, что Дольский думает о тебе. Последние слова дяди были для меня особенно горьки. «Тут не до тебя, моя Анелька, — сказал он, — Дольский богат, а у тебя почти ничего нет... Век романтики минул... Слушай, что я тебе советую, я знаю, что говорю, положись на меня». Матильда, я плакала.
Матильда. Все это ровно ничего не значит.
Анеля. Обиднее всего, что Дольский, наверное, догадался обо всех моих мыслях... Я докажу ему, что он ошибся... Я отомщу... Но для чего он притворяется? Мерзко! Ужасно!
Анеля идет в сад. Дольский в глубине сада приближается к ней, подносит розу, Анеля что-то говорит, отворачивается и уходит, не приняв розы. Изумленный Дольский застывает на месте, потом надевает шляпу и ходит взад и вперед. Меж тем в гостиной происходит диалог Кароля и Матильды.
Матильда. Бедное дитя... Но мы еще посмотрим... (Каролю.) Пан Дольский получил большое состояние?
Кароль. Он, который ни разу в жизни не выпил рюмки вина, — это несправедливо.
Матильда. Но почему все держится в тайне?
Кароль. В какой тайне? Просто его никто не спрашивал, ну он и молчал.
Матильда. Но дядюшка?.. Хо-хо-хо! Нет, я пронюхаю, в чем тут дело.
Кароль. Скажи, отчего в нашей семье не может отыскаться тетушки, тетеньки, хотя бы маленькой тетечки? Нужно только поискать. Мне, например, нужно выяснить, не происходит ли мать моей матери, в девичестве Мичалковская, по женской линии из Мичалковских? Пожалуйста, посмотри вот тут.
Матильда (отдавая книгу). Не приставай! (В сторону.) Ха!.. Пан Дольский, ты развлекаешься цветочками... Я с тобой поговорю.
Матильда приближается к Дольскому, который старается избежать встречи с ней. Матильда останавливает Дольского и завязывает с ним разговор в глубине сада.
Кароль (перелистывая книги, соображает с большим трудом). Так, Кировецкий женился на Мичалковской... Это я знаю... Ничего не могу сообразить... Вытащишь голову, хвост обязательно увязнет.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Леон, Кароль, Матильда, Дольский, вышедший из левых дверей.
Леон (глядя в монокль на Матильду, медленно идет на авансцену). Однако, однако... От маленькой новости такой огромный результат... Еще вчера он был несносен, а сегодня уж мил... О людская изменчивость!.. Все это мудрые планы дорогого дядюшки... Великий человек на малые дела.
Кароль. Ты не знаешь, Мичалковская, наша бабка, не происходит по женской линии из Мичалковских?
Леон (не слушая его, ходит по сцене, бросает взгляды на Матильду). Какой интимный разговор... И нет конца. (Смеется.) О женщины, женщины!.. Пан Дольский богат, с паном Дольским стоит посекретничать... И какой дьявол принес его к нам?
Кароль. Пожалуйста, скажи мне, Мичалковская...
Леон. Иди ты ко всем чертям со своей Мичалковской. (Уходит.)
Кароль. Никто не хочет помочь. Всякий мешает. Пойду-ка я к пану Игнатию... (Берет книги под мышку, делает несколько шагов и возвращается.) Потому что если Катажина, дочь Эуфемии... Вот в чем гвоздь... (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Матильда, Дольский на авансцене.
Матильда. Пан Дольский, вы любите ездить верхом?
Дольский. Очень люблю.
Матильда. И вы часто ездите?
Дольский. Довольно часто.
Матильда. Я езжу каждый день.
Дольский. Каждый день... Этим можно только восхищаться... А панна Анеля, верно, не любит верховой езды?
Матильда. Конечно. Да я ей и не позволю, для нее нет сейчас спокойной лошади.
Дольский (с жаром). Правильно делаете... (Опустив глаза, повторяет спокойно.) Правильно делаете.
Матильда. У нее слишком слабая рука.
Дольский (про себя). Бедняжка.
Матильда. Лошадь понесет ее.
Дольский (с жаром). О Боже! (Спокойно.) О Боже!
Матильда. Пан Дольский!
Дольский. Пани?
Матильда. Вы были влюблены когда-нибудь?
Дольский. Пожалуйста, не извольте шутить над этим предметом. Если прежде я не любил, то, может быть, сейчас люблю, если сейчас не люблю, то любить буду. Любовь — для меня святыня... Говорить о ней я не хочу. Я, панна Матильда, человек словно иного мира, мечтаю о любви вечной.
Матильда. Дорогой пан Дольский, уже больше тысячи лет ни один влюбленный не говорит о своей любви иначе, как не прибавив к ней слово «вечная». Это стало формулой, так же, как и «преклоняю колени», или «ваш покорнейший слуга», хотя колени редко преклоняют и никто не намерен покоряться.
Дольский. Может быть... Я, однако, повторяю, что, пока я жив, любовь не умрет во мне.
Матильда. Дай-то Боже!
Дольский (в сторону). «Дай-то Боже»?
У Дольского мелькает мысль, что Матильда его любит, эта мысль причиняет ему все больше беспокойства.
Матильда (после паузы). Пан Дольский!
Дольский. Пани?
Матильда. Вы хорошо стреляете из пистолета?
Дольский (болезненно). Ах!.. Да... Я стреляю неплохо.
Матильда. И я неплохо: из двадцати выстрелов пять в черное.
Дольский. А панна Анеля?
Матильда. Она боится всякого оружия.
Дольский. В ней столько ласковости, столько истинно женского неоценимого спокойствия.
Матильда. Знаете, этот комплимент сейчас не к месту.
Дольский. Ах, виноват, признаюсь, что виноват.
Матильда. Вы не одобряете этого развлечения для дам?
Дольский молчит, опустив глаза.
Не так ли?
Дольский. Мое мнение не много значит.
Матильда. И все же мне хочется его узнать.
Дольский. Пани...
Матильда. У меня терпение скоро лопнет.
Дольский. Что же мне говорить, о Боже! Мне кажется, что нежные ручки не созданы для оружия.
Матильда. Каждая рука создана для оружия... Мы все должны уметь защищаться, если будет нужно.
Дольский. Это дело отцов, братьев, мужей — естественных опекунов слабого пола.
Матильда. Такая опека — дело небезопасное, как распря двух соседей. Опекун становится чаще всего господином, а опекаемая — слугой. (Пауза.) Пан Дольский.
Дольский. Пани?
Матильда. Какая красота вам больше нравится?
Дольский. О какой красоте вы ведете речь?
Матильда. О женской. Например: нравятся ли вам черные волосы?
Дольский, поглядев на ее черные волосы, молчит.
Гм? Нет?
Дольский. Черные волосы — это красиво, очень красиво... Но, как говорится, о вкусах не спорят.
Матильда. Значит, вам больше нравятся волосы шелковистые, светлые, как бледный луч солнца?
Дольский. Они прелестны, прекрасны, божественны... (Тише и спокойнее.) Прелестны... Божественны...
Матильда. Быстрые черные глаза с длинными темными ресницами, кажется, это красиво... Не так ли?
Дольский, поглядев ей в глаза, молчит.
Разве нет?
Дольский. Красиво, но...
Матильда. Но вам не нравится... Лучше, может быть, глаза голубые, печальные, кажется, что в них отражается синева неба.
Дольский (с жаром). Глаза ласковые, спокойные, полные доброты, они проникают вглубь сердца... (Тише и спокойнее.) Вглубь сердца.
Матильда. Маленькие губки.
Дольский. Как земляника.
Матильда. Стан.
Дольский. Тонкий, как тростинка.
Матильда. Рост не высокий.
Дольский. И не маленький. В самый раз.
Матильда. Ножка...
Дольский. Как у ребенка... Ножка, ножечка...
Матильда. Чья?
Дольский. Верно, чья?.. Фантазия...
Матильда. Я не думала, что в вас столько страсти, столько жара.
Дольский. Я был слишком горяч?.. Я увлекся?.. Тогда прошу простить меня.
Матильда. Вы быстро вспыхиваете? Вы легко увлекаетесь?
Дольский. Ох, пани, пани.
Матильда. Что?
Дольский. Мне больно это слышать.
Матильда. Почему?
Дольский. Некогда... я был горяч.
Матильда. Возможно ли?
Дольский. Увы!
Матильда. Какая-нибудь история?.. Расскажите мне.
Дольский. Очень короткая и очень грустная. Я обидел своего лучшего друга — стрелялся с ним, ранил, и с тех пор он калека.
Матильда. Верно, грустная. Ну, а теперь?
Дольский. Теперь я исправился.
Матильда. Правда? Каким же образом?
Дольский. Вы будете смеяться.
Матильда. Вовсе нет. Я слушаю.
Дольский. Старый слуга посоветовал мне: когда ты почувствуешь, что в тебе закипает злоба, прежде чем сказать хоть одно слово, ты...
Матильда. Что?
Дольский. Спой какую-нибудь песенку.
Матильда не сдерживает смеха.
Матильда. Великолепно! И вы поете?
Дольский. Одну-единственную песенку, которую я сумел запомнить.
Матильда. Вы не музыкальны?
Дольский. Нет.
Матильда. И я тоже. Какая ж это песенка?
Дольский. Ох, пани!
Матильда. Спойте.
Дольский. Очень простая.
Матильда. Я слушаю.
Дольский.
Отчего глазенки милой
Так заплаканы сегодня?..
Матильда хохочет.
Я говорил, что вы будете надо мной смеяться.
Матильда. Нет, нет, о нет... Но сама по себе идея... (Хохочет.)
Дольский. Принесла свои плоды.
Матильда. Когда вы хотите сказать своему кучеру или егерю «а чтоб тебя!..» и так далее, вы ему поете: «Отчего глазенки милой...». (Смеется.)
Дольский. Я пою для себя, а не для него. Чаще я напеваю себе под нос, пока не остыну.
Матильда. Отменное средство... Я его тоже употреблю... буду петь песенку... Но только свою песенку... Ту, которую умею:
Прости, ты едешь в дальний путь,
Меня, мой друг, не обессудь.
Если нам когда-нибудь случится поссориться, вы будете напевать «Отчего глазенки милой», а я «Прости, ты едешь в дальний путь». Прелестно! Но из всего этого следует, что я стану вашим искренним другом. (Протягивает ему руку, Дольский целует ее.)
Леон, который на протяжении этой сцены часто проскальзывал в глубине сада, а Анеля, делавшая вид, что срывает с куста розы, при виде этого, словно по команде поворачиваются и уходят.
(Уходя, оборачивается.) Так как же, пан Дольский? «Отчего глазенки милой?..» (Выходит, смеясь.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дольский один.
Дольский. Я стану вашим другом... Другом! Но Боже мой, как бы мне хотелось занимать какой-нибудь важный пост! Она метит дальше. Она метит на мою свободу... Странно... Анеля была всегда мне рада... Она частенько поглядывала на меня... Ох, поглядывала!.. А теперь, когда я хочу объясниться, когда я скромно дарю розу... Она эту розу не берет... Не дает мне вымолвить ни слова. Я чувствовал себя как на иголках... Да, да... Как на иголках... Она уходит, а я стою с разинутым ртом. А Матильда? Раньше она ставила мне палки в колеса. Сегодня сама начинает со мной разговор, сажает перед собой, точно на экзамене, говорит о любви, о своих черных глазах... Гм! Дело ясно... Она неравнодушна... Тут не до шуток. Одна хорошо... Но две? При этом один мой соперник сходит с ума при мысли о покойнице тетке, а другой хочет у меня перехватить пост директора... Это уж слишком! Я не хочу, чтоб из-за меня в почтенном доме происходили ссоры... Самое лучшее — поскорее уехать. (Направляется к выходу и встречается с Гениалькевичем.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Гениалькевич с бумагами в руках, Дольский, позже Матильда, Анеля, Кароль, Леон.
Гениалькевич криком и жестами созывает всех.
Гениалькевич. Сюда! Сюда, мои друзья! Идите все сюда!
Племянники и племянницы появляются из всех дверей. Кароль с книгами под мышкой. Гениалькевич, стоя посреди сцены, смотрит на всех испытующим взглядом и после паузы говорит.
Ну что?
Молчание.
Гм? Слушайте. Я получил срочное письмо и спешно уезжаю, меня ждет важное дело. Вам я оставляю такие распоряжения: Матильда и ты, Анеля, поезжайте завтра в город вместе с пани Мочиблоцкой.
Матильда. А зачем?
Гениалькевич. Положись на меня... Вы еще будете меня благодарить... Лошадей вам приготовят... Все уже устроено. Вы приедете в мою квартиру... Ровно в двенадцать... Анеля, тебе, как самой рассудительной, вернее, просто рассудительной...
Матильда. Покорнейше благодарю.
Гениалькевич. ...я поручаю точнейшее исполнение моей воли. (После паузы.) Леон, ты тоже поедешь в город, ты поедешь с паном Дольским в моей крытой бричке... Лошади уже наняты... Вы отправитесь отсюда в девять вечера... Я закажу вам номер неподалеку от меня в Дрезденском отеле.
Леон. Как раз в девять я и хотел уехать.
Гениалькевич. И, конечно, по другому делу.
Леон. Не отрицаю.
Гениалькевич. Никогда ты не исправишься. (Пауза.) Кароль!
Кароль. Что, дядя?
Гениалькевич. Держи. (Дает ему большое письмо, запечатанное в нескольких местах.)
Кароль берет письмо, выпускает книгу из правой руки — Гениалькевич отскакивает. Кароль пытается подхватить падающую книгу и выпускает ее из левой руки под ноги Дольскому. Дольский отскакивает назад.
Гениалькевич. Что я вижу? В твоих руках книги?
Кароль. Я хотел поискать... Но уж лучше вы скажите мне, была ли Катажина Мичалковская...
Гениалькевич. Тс!.. Ты знаешь, что на подобные вопросы я отвечаю только в понедельник... и то в письменном виде.
Кароль. Верно, я забыл.
Гениалькевич. То-то.
Кароль. Адресовано мне... Это ваш почерк, дядя... (хочет распечатать.)
Гениалькевич. Тихо!.. Завтра в одиннадцать ты прикажешь заложить в бричку буланых лошадей... возьмешь с собой...
Матильда. Пани Мочиблоцкую.
Гениалькевич (с неудовольствием.) Нет, Антека Фуяру. Ты поедешь на верхний фольварк, там в присутствии эконома распечаешь письмо... И поступишь согласно изложенным там инструкциям. (Смотрит на всех, произвело ли это впечатление.) Что? А?
Незадолго перед этим пан Игнатий в большой серой шляпе, с заложенными назад руками, появился в глубине сцены. Он остановился между колоннами, прислушался к распоряжениям Гениалькевича.
Пан Игнатий. И для чего это нужно?
Гениалькевич (опустив очки, с неудовольствием). Вот! Вот! Сударь... Сказал тоже.
Пан Игнатий. Хорошее слово на вес золота ценится. (Продолжает прогуливаться.)
Гениалькевич берет под руку Дольского и, оживленно жестикулируя, уводит его из комнаты.
Леон (про себя). Амброзий! И Игнатий! Великий человек на малые дела и маленький человек для великих дел. Славная пара.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Матильда, Анеля, Кароль, Леон.
Анеля (тихо, Матильде). Почему он у тебя поцеловал руку?
Матильда. Ты мне не доверяешь?
Анеля. Ах, ты такая хорошенькая.
Матильда (целуя ее в лоб). И все-таки он в тебя, в тебя влюбился без ума.
Анеля. Почему же дядя?..
Матильда. Дядя ничего не знает.
Анеля. Почему же Дольский избегает меня?
Матильда. Не беспокойся... Все выяснится.
Анеля у правого стола укладывает цветы в букет, Матильда разговаривает с ней, Кароль в раздумье рассматривает письмо.
Кароль. Что за черт? Может быть, дорогой дядя велит мне пристрелить кого-нибудь?
Леон. Нет, наверняка сделать обмер сеновала.
Кароль. И мне так кажется. (Бросает письмо на стол, садится на софу и погружается в свои книги.)
Матильда. Кто может отрицать, что все мы любим нашего почтенного дядюшку? Но пан Дольский намного превзошел нас в послушании.
Леон (насмешливо). Акции пана Дольского повышаются... Странно только, почему именно с сегодняшнего утра.
Матильда. Анелька, разве только с сегодняшнего утра?
Леон. Что за магический талисман, это наследство...
Кароль. Которое он получил от тетки Мичалковской... Не хочу говорить!
Леон. Этот талисман все будничное и низкое превращает в благородное и возвышенное... все пошлое и скучное становится остроумным и изящным.
Анеля. Не начинай вечного своего разговора о наследствах, о приданом, о деньгах... Опять ты дойдешь до того, что быть бедняком — Божья кара.
Леон. У кого мало денег, тот может иметь много добродетелей, например, как моя (Анеле) уважаемая кузина.
Матильда. Ох! Ох! Ох! Леон!.. Это надоело. Придумай что-нибудь поновее.
Анеля. Знаешь, Леон, никто не может сказать, что у тебя мало ума, но могло бы его быть и больше.
Леон. Чтоб окончить эпиграмму, нужен вопрос. Поэтому я и спрашиваю: каким образом набраться мне ума?
Анеля. Уважая суждения других.
Матильда. Ты хорошо сказала. Леон всегда воображает, что каждое его слово нужно ценить превыше всего... Когда собеседники молчат, он считает, что они безоговорочно согласны с тем, что ему заблагорассудится изречь... Одним словом, он постоянно думает про себя: если бы я пожелал, вы бы поверили, что в полдень светят звезды.
Кароль (Леону). Скажи, Парантосевичувна умерла до замужества?
Леон (еще прежде, чем Кароль кончил). Будет ли это звездой в полдень, если я скажу, что Дольский и не собирается жениться.
Матильда и Анеля, смеясь, шепчутся друг с другом.
Что тут смешного? Ведь никто не может приблизиться к богатой и прекрасной Матильде, чтобы не стать тотчас же претендентом на ее руку. (Пауза.) Матильда не допускает равнодушия... Она убеждена, что даже я был бы у ее ног, если бы она пожелала, не так ли? Признайся честно.
Матильда. Сказать «нет» — ты мне не поверишь... Сказать «да» — сделать нелестное для себя признание. (Шутливо.) Поэтому я предпочитаю терпеть и молчать.
Кароль. Что касается меня, то я могу открыть тебе, Матильда, что если бы ты когда-нибудь в меня влюбилась...
Матильда. Это мне не грозит, мой милый Кароль.
Кароль. Потому-то я и говорю «если». Тогда я был бы весь к твоим услугам. Что касается того, что у тебя есть состояние, а у меня нет, то это мне нисколько не мешает... Я не стану обращать на это внимание (переходя понемногу на серьезный тон), но, как хороший кузен, я советую тебе постараться найти что-нибудь получше.
Матильда. Никогда не найду, потому что искать не стану. Побывала я на двух городских карнавалах и достаточно насмотрелась. Прекрасная молодежь, ничего не скажешь...
Леон. Ради Бога, Матильда, не повторяй рассуждений нашей старой генеральши о нравах нового века.
Матильда. Повторить стоит, но не о вас тут речь. Ты, Кароль, хорошо сражался... ты, Леон, трудишься пером и головой... Когда-нибудь ты наследуешь дядюшке под именем Амброзия второго.
Анеля. Матильда!
Леон (с обидой). Ты сегодня весела на редкость.
Матильда. Глядите, я сейчас изображу вам городского дон-жуана. (Берет у Леона монокль и тросточку.) Самое главное... стеклышко в глазу... Без этого ни шагу... Кажется, падает, нет, удержала... Прекрасно, правда? От этого и слепота, и косоглазие... На щеке, будто флюс, в горле — колики... Ну, как? (Отступает в глубину комнаты и снимает шляпу.) Усики, словно иголочка... Ноготки, как лопатки... В руке — тросточка... Вперед, к успехам. (Придвигается к Анеле и делает вид, что ухаживает за ней, тихо говорит что-то, после паузы, не оборачиваясь, говорит через плечо мужчинам.) Вы там, сбившись в черную кучу или развалившись на софе, воображаете, что я веду остроумный разговор... Вовсе нет, моя речь — это сплошной вздор. Посмотрите, как я приближаюсь, наклоняюсь, изгибаюсь. Многие из вас, наверное, скажут: гляди, гляди, как подбирается... Ведь это освященное веками великолепное выражение... А я все ближе, ближе, стараюсь поймать кончик ленты или лепесток букета... Это уже означает что-то вроде близости... (Повернувшись к мужчинам.) Один только раз со мной это случилось, но стоило мне посмотреть на покорителя, как он сел на пол рядом со стулом.
Кароль. Эх! Что ж ты его к себе не притянула?
Матильда (вновь стоя около Анели, говорит через плечо). Разумеется, я говорю по-французски, а когда не хватает слов, штопаю свою речь словами родного языка. Я ближе... Ближе... Дама отодвигается... Вы думаете, под напором моей страсти? Нет, дама отодвигается потому, что от меня сильно пахнет сигарой... Только в передней я вынул ее изо рта.
Анеля. При нас говори, что хочешь, но только, чтоб никто чужой не слышал.
Кароль. Отчего же? Это не только слушать, но и в книгах печатать надо.
Анеля. Не нам переделывать людей.
Матильда. Почему бы нет?
Анеля (Каролю). А тебе надо помолчать.
Матильда. Я начну с балов.
Леон. А именно?
Матильда. Сама себе буду выбирать кавалеров для танца.
Леон. Хо! Хо!
Анеля (Матильде). Ты пошутила, правда?
Матильда. Вовсе нет. Для чего мне стоять в ряд с другими, словно фиакру, и ждать, когда тебя кто-нибудь позовет, чтобы потом все ноги оттоптать. Я сама выберу кавалера, дам пример.
Леон. И когда все это начнется?
Матильда. На первом же балу.
Анеля. Ты не сделаешь этого!
Кароль. Очень плохо, если не сделает.
Анеля. Кароль, помолчи, пожалуйста, очень прошу.
Матильда. А как кланяются! Ха-ха-ха! Глядите. (Кланяется.) Что означают эти зигзаги ногами? Если правая нога вперед, то, может быть, это означает уважение? А левая — страсть? Честное слово, у вас нет разума.
Анеля. Я разрешаю тебе только такие насмешки, не больше.
Леон. У кого большое приданое, тот все может.
Матильда. Этим ты меня не уязвишь. Это вам, мужчинам, должно быть стыдно, что вы только приданое цените!.. Я совершенно согласна с тобой, ученый Леон, даже если я стану безобразной, сварливой, сумасшедшей... то, будучи богатой, я все равно найду себе обожателя. (Ударяет по книге на коленях у Кароля.) Ну!.. На коня!..
Кароль. Я готов, я готов.
Матильда(выбегая вместе с Каролем). Живее, живее!.. Train de chasse… без отдыха туда и обратно... Верно?.. Allons
ЗАНАВЕС
